Анна Константиновна, как нарочно, целый день сегодня работала над мемуарами. Ей предстояло описать очень важный отрезок жизни, и она говорила, что чувствует особенную ответственность как перед эпохой, так и перед знакомыми людьми.

Дима и Маша сели в гостиной. Тут было удобней всего дожидаться, когда бабушка наконец выйдет из кабинета.

– Я бы на ее месте уже отдохнул, – произнес Дима пятнадцать минут спустя. – Нельзя же в такую жару здоровье губить.

– А ты предложи ей, – ответила Маша.

– Ей предложишь! – проворчал Дима. – Она от своих мемуаров просто впадает в безумие. Теперь жди, пока у нее весь творческий заряд на сегодня исчерпается.

– Тогда успокойся, – строго посмотрела на него Маша. – А то только зря меня нервируешь.

Дима попытался ждать молча. Но хватило его совсем ненадолго.

– Как ты думаешь, Петьке она как раз будет? – обратился он к Маше.

– Кто «она»?

– Кто, кто, – мальчик понизил голос до шепота. – Разумеется, мантия. Больше в данный момент меня вообще ничего не интересует.

– Слушай-ка, ты меня оставишь в покое? – начала злиться сестра. – Чего зря заранее рассуждать. Если бабушка там просидит до ночи, мантия нам вообще не обломится. Лучше бы почитал что-нибудь.

Дима взял с журнального столика «Авто-ревю». Там была интересная статья о реставрации старинных автомобилей. Обычно Дима увлекался такими вещами. Однако сейчас едва мог сосредоточиться на статье.

– Нет, не могу читать. У меня наш эксперимент из головы не идет. Представляешь, что будет, если мы эту чертову мантию сегодня не сможем достать? Все планы сорвутся.

– А ты не мог бы страдать молча? – без особенной нежности покосилась на него Маша. – Выйдет. Не выйдет. У нас еще впереди полно времени.

– Откуда полно! – отозвался с негодованием Дима. – Уже без двадцати пять. А нам еще ее вытащить надо. Отнести Петьке. А там еще какие-нибудь неожиданности возникнут. Вдруг Петьке вообще покажется, что она ему не подходит.

– Слушай, не нагнетай! – угрожающе изрекла Маша. – Иначе сейчас уйду в свою комнату и запрусь. А ты будешь один возиться со своей мантией.

Такого исхода Диме совсем не хотелось. Он откинулся на спинку кресла и стал молча следить за пятью осами, которые очень дружно кружились под потолком.

За этим занятием мальчик сумел убить еще пятнадцать минут. Потом осы вылетели в окно. Дима уже раскрыл рот, чтобы снова поговорить с сестрой, когда дверь открылась. В гостиную вышла Анна Константиновна.

– Редкостный день сегодня! – бодро проговорила она, глядя на внуков. – У меня сегодня порыв вдохновения. Если так дальше пойдет, то до вечера завершу повествование о сороковых годах.

Дима испугался, что она сейчас снова уйдет работать.

– Ты бы хоть отдохнула, бабушка. Нельзя так подряд.

– Не беспокойся. У меня еще полно сил! – воскликнула Анна Константиновна. – Но я действительно собралась немного размяться. Пойду с Ковровой-Водкиной на полчасика погулять. Вы будете дома?

– Нет, сейчас к Петьке уйдем, – ответили близнецы.

– Тогда я возьму ключи, – сказала им бабушка, – А вы просто дверь захлопните.

– Обязательно, – заверил бабушку Дима. – Я проверю, чтобы замок захлопнулся как следует.

Повозившись немного в передней, Анна Константиновна вышла из дома. Близнецы проследили в окно, как она бодрым шагом миновала калитку, и, едва не сбивая друг друга с ног, кинулись в бывший дедушкин кабинет.

Мантия, аккуратно укутанная в прозрачный полиэтиленовый мешок, висела в шкафу. Дима начал ее разглядывать.

– Чего стоишь? Вынимай скорей! – крикнула Маша.

Дима рывком вытащил мантию. Маша захлопнула створки шкафа.

– Теперь бежим к Петьке! – распорядилась она.

Дима с мантией под мышкой скатился с крыльца и бросился к велосипеду.

– Как я ее повезу-то?

– С ума, что ли, сошел? – вскинулась Маша. – Мы сейчас выедем, а там бабушка с Ковровой- Водкиной прогуливается.

– Что же нам делать?

– Бежим через лес. Там вряд ли нам кто-нибудь попадется, – решила Маша.

Дима, не рассуждая, кинулся вместе с мантией по лесной тропинке. Его сестра бежала следом.

Споткнувшись всего каких-то пять раз и еще один раз уронив мешок с мантией в заросли крапивы, Дима благополучно доставил семейную реликвию Серебряковых к Петьке в шалаш.

– На! Меряй!

Командор, вытащив мантию из мешка, мигом в нее облачился.

– Классно! – воскликнула Настя.

Дима и Маша тоже остались довольны Петькиным видом. Оксфордская мантия профессора Серебрякова сидела на Командоре именно так, как и требовалось по условиям эксперимента. Она укрывала мальчика от шеи до самых ботинок.

Петька побежал в дом к зеркалу. Друзья последовали за своим Командором.

Тот замер в восхищении перед трюмо.

– Блеск!

– Слушай! Там ведь в пакете должна быть еще черная шапочка, – сообразила Настя. – Сейчас я тебе принесу!

Командор примерил еще и шапочку.

– Вид очень мистический, – вновь с большим удовлетворением отметил он, глядя в зеркало.

– Напоминает алхимиков! – Настя, кажется, даже больше самого Командора была захвачена зрелищем.

– Только мне жарко в этой шапочке. Пожалуй, ночью не буду ее надевать. Правда, и в мантии мне тоже не холодно.

– Но мы же ведь ночью туда пойдем, – возразил Дима. – Наверняка прохладнее станет. И пруд там рядом. От воды всегда ночью сырость.

– Будем надеяться, – кивнул головой Командор.

Маша внимательно оглядела полы мантии.

– Слушай, а ты на ходу не запутаешься? По-моему, она тебе все же немного длинна.

Петька прошелся по комнате. Мантия волочилась по полу.

– Жить можно, – наконец сказал он.

– Может быть, подошьем? – предложила Настя.

– Ты что? – заорал на нее Дима. – Она же Дедушкина! Нас с Машкой потом убьют.

– Подшивать, конечно, нельзя, – согласилась с ним Маша. – А если мы низ мантии подколем булавками?

– Булавками ни в коем случае! – тут же отверг предложение Командор. – У Парнасского в книге как раз специально об этом сказано. При встрече с потусторонними силами несчастный Аполлинарий настоятельно советует избегать лишних металлов. В особенности, по его мнению, привидения раздражает металлический блеск.

– А мы незаметно заколем, – сказала Маша. – Булавки совсем не будут видны.

– Нет, я не хочу рисковать. Мы же себе потом не простим, если из-за такой мелочи, как булавки, весь наш эксперимент провалится. Уж лучше пусть мантия будет длинна. Я с ней как-нибудь справлюсь.

Друзья больше не стали с ним спорить. Петька еще раз сверился со списком. Все, что требовалось для эксперимента, уже было собрано.