— Выходит, я напрасно тратил время и досаждал нашим специалистам… Ты все-таки читаешь руны Темных…

«Значит, не таким уж он меня магом считает на самом деле, — отметил я про себя. — И все же хорошо бы знать, кто для Шона эти „наши“?»

— Пока только учусь, — отозвался я. — А сейчас я всего-навсего догадался. Просто, оказывается, все здесь хотят от меня одного и того же.

— И как ты смотришь на это? — сурово спросил Шон. — Ты собираешься выполнить это условие?

— Мой брат уже не у Темных, — ответил я без должной, правда, уверенности в голосе.

— Значит, и это ты знаешь… — с какой-то очень знакомой мне по прошлой жизни на Большой Земле интонацией произнес Шон. — И тебе уже сделали то предложение, на которое я намекал в своем письме?

— Да, сделали, — не стал я врать.

— Твое решение? — требовательно спросил Шон.

— Простите меня, — сдавленно произнес я, преодолевая растущее внутри меня напряжение, — но я даже не знаю, с кем говорю…

Мне показалось, что на какую-то долю секунды мой собеседник потерял контроль над собой, но, если это и было так, он почти молниеносно взял себя в руки. И резко сменил тональность разговора:

— А ты отдаешь себе отчет в том, какую опасность представляет этот Арсенал? Не только для здешнего края, но и для твоего родного мира — для того, что здесь называют Большой Землей?

— Давайте определимся, — как можно более решительно сказал я. — И не будем говорить намеками. Если вас послали те, кто представляет интересы Большой Земли, докажите это. Здесь почти за каждым, кто обращается ко мне, могут стоять Темные. Или бог знает кто еще…

— Ну что ж… — коротко вздохнул Шон. — Определимся. Сейчас и здесь доказать тебе, что я — не верблюд, просто не могу. Но… Очень скоро ты такие доказательства сможешь получить. Мы догадываемся… Да какое там догадываемся! Мы знаем, что ты ввязался в очень сложную игру. И скоро эта игра может взять тебя в клещи. В самые настоящие железные клещи! И когда ты поймешь это, то, если успеешь, конечно, дашь нам сигнал. Тебе придут на помощь. И тогда ты уяснишь, кто есть кто в этой игре. На, держи свою палочку-выручалочку…

Он достал из внутреннего кармана и протянул мне потрепанную книжку — немногим больше, чем ладонь, размером — в твердом переплете. Тяжеленькую. Я повертел невзрачный фолиантик в руках и удивленно уставился на Шона.

— Это что — заклинания? — спросил я с недоумением.

— Считай, что да, — усмехнулся Шон. — Держи книжицу при себе и не отдавай ее никому ни при каких обстоятельствах. Скажи, что это — записи, нужные тебе по работе. Кстати, действительно почитай, что там понаписали наши специалисты по здешней магии. Но особенно глаза этой книжечкой не мозоль. А когда окажешься у Врат Арсенала или когда тебя прижмет, сделаешь вот что…

Он осторожно взял книжку из моих рук и прикоснулся пальцем к потертой тисненой виньетке на переплете.

— С силой нажмешь на вот этот рельеф. Почувствуешь хруст. Это заработает радиомаяк. Он вмонтирован в переплет. Наши выйдут на тебя от силы за полчаса. Ты все понял?

— Понял, — ответил я. — Но предупреждаю честно: я включу эту штуку только тогда, когда пойму, что хуже быть уже не может.

— Пусть так, — устало бросил мой собеседник и молча зашагал к своему коню.

Молча вскочил в седло, молча кивнул нам обоим и молча исчез за пеленой начинающего, слава богу, редеть тумана, каким-то чудом удерживая равновесие на предательски крутом склоне.

И снова Кунни не задал мне ни одного вопроса.

Солнце таки справилось с туманом и к здешнему условному полудню выжгло его весь. Хрен, впрочем, оказался не слаще редьки: промозглая сырость сменилась сначала парящей жарой, а затем изнуряющим зноем. Мы за этот долгий день устроили пару привалов — оба у случившихся по дороге ручьев — уже не для того, чтобы согреться и обсушиться, как мечтали о том с утра, а чтобы напоить коней, напиться самим и проглотить чего-нибудь из заготовленной в дорогу еды. С постоянно набегающим желанием заснуть на диком солнцепеке приходилось бороться, как с врагом.

Белые скалы весь этот день представлялись мне некой недостижимой целью, подобной линии горизонта — видимой, но как бы существующей в каком-то другом мире.

Когда же наконец Белые скалы предстали перед нами вплотную и мы просто-напросто как-то незаметно оказались среди них, это показалось мне то ли чудом, то ли оптическим обманом. Словно чтобы подтвердить это ощущение, солнце к тому времени успело превратиться в огромный, сплющенный багровый шар, колышущийся над горизонтом, будто в сомнениях — покидать ему небосклон или задержаться на нем подольше.

Прежде чем оно закатилось, мы успели навалить в укрытом от ветра стыке двух скальных стенок кучу валежника, вполне достаточную для того, чтобы продержать костер даже до далекой зари — случись ночь длинной. Уж чем-чем, а валежником Белые скалы — в отличие от высившегося над ними склона — были богаты.

Оба мы знали, что предстоящая ночь — это ночь нашего прощания. Но само прощание решили отложить до здешней условной полуночи. Я вызвался было подежурить у костра. Остаток-то ночи Кунни предстояло провести одному и лучше хотя бы немного выспавшемуся. Но у Кунни на этот счет были другие соображения. По его мнению, именно мне стоило идти на встречу с Хирамом и его людьми выспавшимся Что до него самого, на то он и есть уже почти подмастерье мэтра, чтобы уметь более или менее грамотно справиться с одной-двумя ночами бессонницы.

Долго пререкаться по этому вопросу мы не стали и решили проблему броском монетки. Счастье выспаться выпало мне. Я до сих пор не могу простить себе, что так легко согласился на этот выбор.

Заснул я, естественно, как убитый. Военный опыт приучил меня полностью отрешаться от всяческих треволнений относительно тревог и опасностей, предстоящих сразу после пробуждения. Поэтому и проснулся я оттого, что меня трясли за плечо, как говорится, «без всякой задней мысли».

— Однако тебе пора собираться, маг, — произнес у меня над ухом скрипучий голос. — Ты спишь так крепко, что мог, не приведи Господь, припоздниться на нашу встречу… А я, знаешь ли, как и все смертные, не люблю двух вещей — ждать и догонять.

Я открыл глаза и попытался рывком перейти в положение «сидя». Но говоривший удержал меня, крепкой хваткой вцепившись в плечо. Его я успел узнать по голосу, еще не успев открыть глаза.

— Что вы здесь делаете, Хирам? — недоуменно спросил я, понизив голос и озираясь вокруг. — Мы договаривались встретиться на дороге…

Насколько я мог судить, находился я точно в том же месте, в котором меня и сморил сон, — у костра, разведенного на стыке двух Белых скал. Скалы были на своем месте, и костер благополучно тлел, излучая тепло. Но что-то было во всем происходящем коренным образом не так. Даже не то, что вокруг толклись увешанные оружием типы. Нет, что-то другое…

— Тебе, наверное, уже говорили, маг, — усмехнулся Хирам, — что я никогда никого не предупреждаю, когда и где меня можно увидеть. А ты, видно, пропустил это мимо ушей… Я решил, что сделать все так, как задумал я, будет гораздо надежнее.

Тут я понял, что именно вокруг обстоит не так.

— Кунни? — спросил я. — Мой помощник… Где он?

— Вставай — посмотришь, — невозмутимо распорядился старик. — Только не делай резких движений, душа моя…

Я поднялся и, уже догадываясь, что увижу, сделал пять-шесть шагов на ставших ватными ногах. По ту сторону костра, свернувшись в позе не родившегося младенца, лежал Кунни. Под ним натекла основательная лужа крови. Горло его было перерезано — от уха до уха.

Военный опыт — это все-таки военный опыт. Я не забился в истерике. Не полез драться (вокруг было