популярных у вас авторов о том, что не бывает света без тьмы, тебе, наверное, тоже близки?

— У Булгакова сказано как-то немного по-другому, — постарался припомнить я.

— Но смысл его слов примерно такой, — улыбнулся мэтр. — Кстати, ты не забыл, что один из его героев именно за неудачную шутку о свете и тьме был наказан тем, что довольно долго подвизался в свите того, кого автор окрестил Воландом?

— Это, Учитель, предупреждение, чтобы я не слишком увлекался такой философией? — осведомился я.

— Да нет… — снова улыбнулся Учитель своей всегда чуть сдержанной улыбкой. — Я веду речь к тому, что Темные не так уж и беспросветно темны, как их рисуют в ходячих байках. А Светлые — не так уж и светлы, как хотели бы выглядеть. В конце концов, они лишь видят в нас опасность для своего мира и для самого своего существования и стараются эту опасность устранить. Можно ли за это винить? Ты можешь мне изложить в двух словах, как тебе представляется расстановка сил в этом мире? Разумеется, из того, что ты узнал о нем самостоятельно.

Эта задачка была, конечно, посложнее.

— В основном, — начал я, — все, кто желал вообще поговорить о Темных…

Я замялся, и мэтр подтолкнул забуксовавший маховик моих откровений, вставив с едва заметной иронией:

— И, верно, таких желающих было не особенно много?

— Да, — признал я. — У меня как-то сложилось впечатление, что чем больше человек знает о Темных и их проделках, тем меньше он обо всем этом распространяется…

— Так со многими вещами обстоит дело… — пожал плечами Учитель. — И все-таки, что же ты получил в сухом остатке?

— Просто все сходятся на том, что эти самые Темные были когда-то хозяевами этих мест, — стал я излагать то немногое, что мне удалось уяснить в здешнем раскладе сил. — У них была своего рода монополия на здешнюю магию, но… Но, кажется, не на всякую. Затем сюда стало проникать все больше народу с Земли или из похожих на нее мест. Притом у них с магией дело обстояло много лучше, чем у Темных. Ну… в общем, они отступили в свой мир и занялись тем, что стали утаскивать туда землян, Меченных Знаками, и как-то так их обрабатывать, что они превращались в наших э-э… в ваших врагов. Таким образом они пытаются остановить землян, а в конечном счете всех их здесь или уничтожить или подчинить себе. Вот в общем-то и все, что я понял, если в двух словах. Я развел руками в знак того, что добавить особенно мне нечего.

— Ну… — произнес Учитель, рисуя дымом своей трубки какую-то сложную загогулину, — можно считать, что джентльменский набор сведений о здешнем противостоянии нас и Темных ты получил. И уже понял, что не все так просто, как кажется. Собственно, происходит достаточно простая вещь: борьба за узел, связывающий между собою несколько миров. Несколько Вселенных, если можно так выразиться. Они, эти Вселенные, между собой немного различаются. А узлом, который их связывает, является Странный Край. Скорее всего, только в нем и существует магия — по крайней мере та, которая нам известна.

— Учитель, — осторожно спросил я, — когда мне пришлось перебираться из нашего мира в этот, мне показалось… Да не показалось даже… Я был твердо уверен, что двигаюсь через… Ну, через внутренности какого-то живого существа. Громадного и… В общем, странное это было ощущение и в то же время…

Я не нашелся чем завершить свой вопрос. Учитель сурово глянул на меня через облако табачного дыма.

— Ну, вообще говоря, ты уводишь наш разговор немного в сторону… — проворчал он. — Но не буду оставлять твои вопросы без ответа. Да. Те измерения пространства-времени, которые соединяют между собой миры, это еще и логово монстра. Ты, наверное, не слишком интересовался физикой пространства- времени и, например, вопросом о том, сколько всего на самом деле существует измерений?

— Ну… — пожал я плечами. — Вузовская физика и популярные статейки… Всегда считал, что измерений три. Плюс еще время, с которым не поймешь, измерение оно или не совсем…

— В других мирах с этими вопросами обстоит получше, — бросил Учитель небрежно, словно говорил о чем-то само собой разумеющемся. — В общем, их — измерений— будет побольше, чем известная нам четверка, Но во все другие нам ход закрыт. Поэтому все наши органы чувств и не настроены, чтобы воспринимать информацию оттуда. Только в некоторых местах происходит пересечение измерений, в котором возможен контакт, — это Врата, порталы…

— А по-другому проникнуть туда мы не можем потому… — стал догадываться я.

— Потому что тамошние обитатели препятствуют этому, — кивнул мэтр, уже поняв, что я хочу сказать. — Это, повторяю, логово монстра. Или многих монстров. Я все-таки думаю, что одного- единственного. Но зато бесконечно разветвленного. Его иногда называют Червь Мироздания или Создатель миров. Последнее потому, что, возможно, Странный Край — эта искусственный мир, как раз этим монстром и созданный. В отдельной четверке измерений. Почти все, кто касался этого вопроса, допускают, что Червь разумен. Хотя и не совсем так, как разумен, допустим, человек.

— Что-то вроде лемовского Соляриса? — попробовал уточнить я.

— Что-то вроде… — пожал плечами Учитель. — Польский философ настолько в общих чертах описал свой разумный океан, что его можно сравнивать с очень многими вещами сразу. А наш Червь до такой степени плохо поддается изучению, что тоже допускает очень широкое толкование своей природы. Но вот от Привратников, от этих забавных недомерков, можно порой узнать интересные вещи о нем.

— Они — это что-то вроде… Что-то вроде существ, которые приспособились обслуживать этого Червя? — попытался я уточнить свои расплывчатые представления о существах, встретившихся мне первыми в Странном Краю.

— Они — часть самого Червя, — ответил Учитель — Одновременно его, так сказать, внутрикишечные то ли паразиты, то ли симбионты и его порождения У них нет собственных органов размножения. Их яйца отпочковываются от тканей Червя и дозревают, потихоньку двигаясь к Вратам. И по дороге приобретают разную форму и разные функции. Это очень напоминает пчелиную семью или то, как обстоит дело в муравейнике. Червь в данном случае — гигантская «матка» в этаком улье-муравейнике, которым сам Червь и является.

Я потер лоб:

— Я, наверное, в этом никогда не разберусь до конца, Учитель. Но кое-что начинает становиться на свои места… Только вот… Откуда на Земле, где магия, говорите, не действует, взялись люди, Меченные Знаками? Там-то зачем это надо?

— Инкубатор… — снова как нечто, что должно было быть понятно с самого начала, бросил Учитель и пристроил трубку в тяжелой керамической пепельнице. — Меченные Знаком рождаются и выживают только в других мирах. Таких, в которых эти знаки ничего не значат. А здесь их губит магия. Еще в раннем детстве, а то и до рождения. Это в точности так, как обстоит дело с препаратом «Пробуждение», который ты уже на себе испытал. Когда несформированное еще сознание начинает командовать силами магии, то оно почти всегда разрушает само себя. Те, кто не погибает физически, становятся ущербным психически. Из них те, кто остается на свободе, крайне опасны. Да и те, кого содержат взаперти, тоже способны преподносить сюрпризы самого ужасного свойства. Раньше их просто повсеместно уничтожали. Когда могли с ними справиться, конечно. Теперь времена считаются куда более мягкими. Но не строй себе иллюзий. Если им и сохраняют жизнь, то только для того, чтобы как-то использовать. И редко когда во благо. За такими— ущербными магами — тоже идет охота. И Темные в первых рядах охотников

— Так… — Я постарался вернуться к вопросу менее запутанному. По крайней мере более важному для меня. — Значит, моего брата Романа уволокли к себе Темные. Наверное, чтобы и меня переманить к себе. Убивать его им незачем… Уж тогда от меня им ничего хорошего ждать не пришлось бы… Разве что это у них вышло случайно… Ну и чего теперь от них ожидать мне?

— Весточки, — коротко бросил Учитель. — Удивительно, что к тебе с этим еще не подкатывались. Кстати…

До этого момента он неторопливо расхаживал по кабинету, а теперь остановился и внимательно пригляделся ко мне.

— Скажи, Сергей… — спросил он ласково. — Ты уверен, что не получал чего-нибудь в этом роде? Письма? Какого-нибудь странного м-м… сувенира… Никто не Заводил с тобой странных, скажем так, очень