жизнеобеспечения. Так что представлено было и торговое сословие, и всяческие мастерские, и служители различных вер и конфессий (о некоторых из которых я слыхом не слыхивал).

А были и такие, которые к роду людскому отнесены быть никак не могли.

Своих теперь уже старых знакомых Привратников я встречал на улицах Убежища не так уж и часто, но регулярно. Передвигались они всегда группами, по пятеро-шестеро. Вечно куда-то торопились, и вид всегда имели чрезвычайно деловой и озабоченный. Были, видимо, и какие-то иные жители не нашего мира, присутствовавшие в Убежище. Время от времени мне попадались то своего рода паланкины, влекомые дюжими слугами, то автомобили весьма странного вида. И те и другие больше смахивали на некие батискафы, и как выглядели их обитатели, оставалось только гадать. Никто из этих внеземных созданий не вызывал у местных жителей ни особого интереса, ни каких-либо эмоций. Они, видно, были здесь обычным явлением.

Мне неизвестно, были ли среди учеников (и учениц) местные жители. Я таких не знал. Как правило, это были отобранные в далеких краях, а то и в Иных Мирах, как я, ребята. И почти все были значительно моложе меня. Одни ученики — Меченные Знаками — должны были иметь дело с магией. Другие, народ попроще и покрепче, готовились в Ходоки. Все они пребывали в разной степени эйфории от разного. Оттого, что оказались Избранными, оттого, что каждый день им представлялась возможность познания все новых и новых тайн, от неизведанных дорог, по которым им предстояло теперь идти по жизни… Мы быстро сходились друг с другом, несмотря на разницу в языках, возрасте, привычках и внешности. В нечастые часы нашей «вольницы» собирались по харчевням и, как правило, грузили друг друга веселым враньем и расспросами. Я с удивлением отметил, что становлюсь каким-то полиглотом-самоучкой.

Единственный, кто не давал мне забыть родной язык, это мой Учитель — Герн. Конечно, русский не был его родным языком, и это чувствовалось, но знал он его в совершенстве. Должно быть, работа с выходцами с моей родины была его профилем.

Как я понял, Герн и двое его учеников, точнее, уж скорее подмастерьев, были в риккейском Убежище «приглашенными специалистами». Приглашенными именно ради того, чтобы разобраться с моей скромной персоной. Вернее, с украшавшим мой локтевой сгиб Знаком. Теперь краситель, которым его замаскировал Дуппель, был тщательно смыт и сам Знак с превеликой тщательностью изучен целым консилиумом здешних авторитетов в области магии тату. Упоминание мною книг Якоба Левого произвело на консилиум почти такое же впечатление, как гибель твари над плато на моих тогдашних спутников. С рук на руки я был передан Герну моими «крестными» — Ольгредом и Дуппельмейром. Первоначально мне пришлось провести несколько томительных часов в ожидании «вызова на ковер». Несколько раз на меня выходили посмотреть оба ученика-подмастерья Герна — тогда еще неизвестные мне. За это время Герн, как я понимаю, выкачивал из «крестных» исчерпывающую информацию об истории моего явления в Странном Краю. И уж только после этого я предстал пред светлым ликом Учителя лично.

Я, со своей стороны, на всякий случай тоже подготовил некоторые вопросы к предстоящей встрече. Например, я срисовал одну за другой руны с монеты, подкинутой мне на лесной дороге. Но не в том порядке, как они были расположены по часовой стрелке или против нее, а просто в порядке возрастающей сложности. Бумажку с зарисовками я прихватил с собой на встречу. Монету оставил среди своих вещей в «гостевой» комнате, куда был поселен на первые дни своего пребывания в Убежище.

С легкой руки Толкиена, мои представления о магах воплощены были в образе кинематографического Гэндальфа. Так вот: общим у Герна с Гэндальфом была лишь первая буква их имен. Ну и разве что оба считались служителями Добра.

Меня еще с первых моих опытов знакомства с классикой фэнтези изрядно раздражало, что добро в них всегда потому лишь добро, что оно доброе. Зло же является злом, естественно, потому, что оно злое. И злой гений только тем и озабочен, что бы такого сделать плохого. Ну а добрые герои, если помышляют о каком-то благе для себя лично от своих подвигов во имя добра, то те неудобства, которые они терпят по ходу дела, с лихвой все это благо перекрывают.

Для жителя страны, в которой за время одной человеческой жизни добро и зло успели поменяться ролями по нескольку раз, очень тяжело воспринимать черно-белую мораль сказок для взрослых. Но ладно, это я так — к слову.

Герн, встреться я с ним при других обстоятельствах, был бы принят мною за человека из сферы бизнеса. В лучшем случае — за декана какого-нибудь престижного юридического или экономического факультета. Для мага он был слишком хорошо одет. Не наблюдалось ни остроконечного колпака с астрологическими знаками, ни мантии, ни даже козлиной бороды. Бородка у Герна была шкиперская, скобкой. В сочетании с импозантным платиновым окрасом тщательно ухоженной шевелюры, очками в тонкой золотой оправе и подогнанным по еще довольно спортивной фигуре костюмом от кого-то из «не наших» модельеров все это впечатляло. Но и наводило больше на мысль о преуспевающем и слегка молодящемся франте, чем о хранителе вековечных тайн Мироздания и повелителе потусторонних стихий.

Впрочем, это впечатление стало понемногу рассеиваться, когда разговор между нами вышел из колеи официального представления друг другу и мирно потек по неровной колее и колдобинам обстоятельств моего попадания в здешние места. Не то чтобы я сразу проникся безмерным уважением к своему будущему наставнику. Нет, просто я достаточно ясно понимал, что деваться мне сейчас просто некуда. А потому отношения надо строить, по возможности избегая конфликтных ситуаций.

Учитель основательно знал не только русский язык, но и обстоятельства теперешней жизни на постсоветском пространстве. Притом и события самых последних дней. Это приободрило меня. Я ощутил надежду на то, что не намертво отрезан от родины.

Снова последовал осмотр моего Знака, снова была выслушана уже навязшая у меня в зубах история этого моего сомнительного приобретения, снова я отвечал на кажущиеся мне довольно бессмысленными, но, наверное, важные для моих теперешних хозяев вопросы. Я почти сразу понял, что Герн выслушивает мою историю уже не в первый раз И, скорее всего, даже не в третий или в четвертый. Так что меня он понимал с полуслова. Его гораздо больше интересовали не факты в моем изложении, а мое к этим фактам и его вопросам отношение.

Поговорили мы и на более общие темы. О том, например, как мне понравились здешние края и как я устроился на первое время. Потом Учитель тихо обменялся парой слов с моими «крестными» — попросил оставить нас с ним наедине.

Некоторое время мы сидели молча, затем Герн позвонил в небольшой колокольчик, его подмастерье принес самый настоящий чай с лимоном и сухарики, и мне был сделан приглашающий жест к накрытому журнальному столику.

— Вы — очень тяжелый случай, Сергей, — сообщил Герн, усаживаясь напротив меня, глаза в глаза. — До сих пор даже я не видел, чтобы магическим действием обладал искусственно нанесенный на тело Знак. Не врожденный, а именно вот как у вас — нанесенный с помощью татуировки.

— Я так понимаю, — пожал я плечами, — что это, должно быть, фальшивый, не такой Знак. Не знаю, как получилось у меня там, на плато… Наверное, это какое-то совпадение…

Герн тихо рассмеялся. Смех, надо сказать, у него был приятный, заразительный.

— По определению, Сережа… Разрешите мне перейти с вами на «ты? Я кивнул.

— Так вот: по определению все случаи магических происшествий — это чистой воды совпадения. Никакого вмешательства высших сил, только совпадение событий, имеющих каждое вполне естественные причины… Но ты прав, — Учитель посерьезнел. — Большинство здешних магов средней руки сочли бы твою татуировку фальшивым Знаком. Но…

Учитель поднялся и, держа чашечку с чаем, подошел к окну и стал приглядываться то ли к переплетению побегов плюща на решетке окна, то ли к рисунку облаков в далеком небе.

— Но дело в том, Сергей, что природа Знаков — предмет темный… Чем, собственно, твоя татуировка отличается от настоящего родимого пятна точно такой же формы? И в том и в другом случае мы имеем практически одно и то же — группу клеток кожи, окрашенных стойким пигментом. В одном случае этот пигмент выработал твой собственный организм, в другом — его ввели тебе извне. Поверь мне, других различий между этими вариантами нет. Никакой особой иннервации этого пятнышка. Никаких особенных