пригласил его на этот пост, то, очевидно, он преследовал тем самым определенные цели.
Более того, Дуайт всемерно противился отставке Даллеса, когда стало очевидно, что его архиконсервативный внешнеполитический курс создает Соединенным Штатам серьезные проблемы на международной арене. Волна критики Даллеса все более нарастала. В начале 1958 г. известный политический обозреватель Сульцбергер выступил в «Нью-Йорк таймс» с прямым осуждением внешнеполитического курса госсекретаря. Сульцбергер писал, что «свободный мир потерял инициативу в пропагандистском соревновании с советским блоком». Москве, по его словам, позволили захватить первенство в борьбе за мир, и создается впечатление, что «помимо нашего желания нас заставляют идти на переговоры»[795]. 12 июля 1959 г. заместитель Председателя Совета Министров СССР Ф. Р. Козлов вернулся из Нью-Йорка на родину. В Белом доме решили использовать его отлет для того, чтобы передать приглашение Н. С. Хрущеву посетить США, которое было принято советской стороной. США связывали предстоящий визит Хрущева с результатами переговоров в Женеве. Вашингтон недвусмысленно давал понять, что и приглашение высокого советского гостя в США, и масштабы гостеприимства, которое будет ему оказано, зависят от степени уступок, на которые пойдет СССР в ходе переговоров в Женеве. Эйзенхауэр отмечал в своих мемуарах: «Я не мог приказать оказать теплый прием Хрущеву. Я не мог гарантировать этого, если он прибудет в США в качестве лица, ответственного за провал многообещающих переговоров (в Женеве. – Р. И.). 21 июля я направил письмо Председателю (Совета Министров СССР. – Р. И.), объяснив эти обстоятельства»[796] .
В Москву был направлен вице-президент Никсон, которого сопровождал Милтон Эйзенхауэр. Миссия Никсона заключалась не только в том, чтобы открыть американскую выставку в СССР как ответный шаг на открытие советской выставки в Нью-Йорке. Цель поездки состояла и в том, чтобы обсудить ряд вопросов с советским руководством в плане подготовки советско-американской встречи на высшем уровне.
Обстановка в канун этой встречи складывалась довольно напряженная. За неделю до вылета Никсона в СССР президент Эйзенхауэр опубликовал Прокламацию 303, озаглавленную «Неделя порабощенных народов, 1959 г.». Это была не лучшая прелюдия к советско-американской встрече на высшем уровне. Реакция советской стороны была незамедлительной и резкой. Н. С. Хрущев выступил в Варшаве с жесткой критикой Прокламации президента США и выразил сомнение в целесообразности визита вице-президента Никсона в Советский Союз.
Напутствуя Никсона перед поездкой в СССР, Эйзенхауэр заявил ему, что в ходе переговоров с советскими руководителями ему следует решительно отстаивать «права Запада в Берлине (имеется в виду Западный Берлин. – Р. И.) как составную часть общегерманской проблемы». Согласившись с указаниями президента, Никсон заявил, что в ходе бесед с Хрущевым он попытается «выяснить подлинные взгляды Председателя. Помимо этого он надеялся изменить некоторые ложные представления Хрущева об Америке»[797].
Преисполненный оптимизма, Ричард Никсон вылетел в Москву. Вице-президент сообщал в Вашингтон, что Хрущев не скрывал своего гнева в связи с упомянутой Прокламацией президента. Советский руководитель использовал Прокламацию для «насмешек при каждом удобном случае над вице-президентом, особенно на начальном этапе поездки. Он делал это и публично, и в частном порядке». Н. С. Хрущев не обошел этот вопрос вниманием и во время его резких дебатов с вице-президентом в Сокольниках на открытии американской выставки. Президент США высоко оценивал результаты работы американской выставки в Москве. «В течение длительного времени я выступал, – писал Эйзенхауэр, – и сейчас выступаю за подобные прямые обмены между народами. Это прекрасный, многообещающий шаг к миру во всем мире… Еще в 1956 г., – вспоминал президент, – я предложил организовать прямые и массовые обмены между гражданами двух стран в сфере искусства, образования, спорта, юриспруденции, медицины, бизнеса»[798]. В 1958 г. Эйзенхауэр высказался за организацию советско-американского обмена молодыми учеными в грандиозных масштабах – 10 тыс. человек, – направив соответствующее послание советскому премьер-министру.
Очевидно, президент всерьез относился к этой проблеме, если позвонил директору ФБР Эдгару Гуверу, который побил все американские рекорды, проработав полвека на посту руководителя полицейского ведомства страны. Гувер ответил президенту: «Прибытие в США десяти тысяч советских студентов, конечно, создаст дополнительные проблемы. Но я, тем не менее, полностью за эту идею. Это позитивное, динамичное предложение»[799].
Но Эйзенхауэр оговаривался в мемуарах, что он не делал этих предложений публично, так как госдепартамент вел переговоры о научных обменах с СССР, в ходе которых речь шла об обмене не тысячами, а сотнями ученых. И он не хотел создавать внешнеполитическому ведомству дополнительных проблем в ходе этих переговоров.
Эйзенхауэр высказывался за предстоящую встречу с Н. С. Хрущевым не только потому, что она открывала возможности для широких обменов между двумя странами. Куда важнее было то, что президент как кадровый военный понимал огромную опасность гонки стратегических вооружений, которая стремительно набирала темпы.
Милтон Эйзенхауэр отмечал: «Мой брат был крупным специалистом по военным вопросам, и он был полон решимости добиваться сокращения военных расходов. Эйзенхауэр решил также смягчить «холодную войну», которая началась при президенте Трумэне. Эта «холодная война» достигла необычайных размеров, принося большой ущерб обеим сторонам»[800].
По словам Милтона, все сказанное не означало, конечно, что президент игнорировал проблемы обороноспособности страны. «Совершенно неверно представление о том, – говорил Милтон, – что Эйзенхауэр забросил проблемы обороны. Четыре главы моей книги об Эйзенхауэре я посвятил этим проблемам, где особенно много недоразумений, включая недопонимание по вопросу о его отношении к Советскому Союзу».
И во времена Эйзенхауэра СССР и США были самыми мощными военными державами мира, в частности, им принадлежала большая часть стратегического оружия, имевшегося на планете. Пригласив Хрущева посетить США, президент Эйзенхауэр рассчитывал найти в результате переговоров с ним взаимоприемлемые пути сокращения оружия массового уничтожения.
5 августа Эйзенхауэр объявил на пресс-конференции о предстоящем визите Н. С. Хрущева в США. Президент отметил, что этот визит не связан напрямую с планируемой в будущем встречей на высшем уровне (речь шла о встрече руководителей четырех держав – СССР, США, Великобритании и Франции. – Р. И.).
На ближайшее время была запланирована серия встреч Эйзенхауэра с руководителями ведущих стран Западной Европы – членов НАТО. На пресс-конференции, состоявшейся 26 августа, президент должен был сообщить журналистам детали своей предстоящей поездки в Европу. «Однако интерес журналистов оказался сконцентрированным не на моей поездке в Европу, – отмечал Эйзенхауэр, – а на предстоящем визите премьер-министра Хрущева и на моей возможной ответной поездке в Россию». Президент подчеркнул в своих ответах журналистам, что «жизненно необходимо улучшать отношения между Востоком и Западом». Эйзенхауэр отметил, что Соединенные Штаты вынуждены тратить огромные средства на вооружения. «Если события будут и впредь развиваться в этом направлении, нам угрожает катастрофа». Он не без оснований считал, что «речь идет о судьбе человечества, о его будущем»[801].
На следующий день после пресс-конференции Эйзенхауэр вылетел в Европу. На военно-воздушную базу Эндрюс, близ Вашингтона, Айк приехал вместе с женой, которая так и не смогла преодолеть укоренившийся страх к воздушным путешествиям и не сопровождала мужа во время его многочисленных перелетов. По просьбе Эйзенхауэра, Мэми поднялась на борт корабля, и президент с удовольствием объяснял ей все преимущества новой машины, на которой ему предстояло пересечь океан. Однако ни один воздушный корабль никогда не был привлекателен для Мэми.
Президент был приятно удивлен исключительно теплым приемом, который был ему оказан в ФРГ. Он вспоминал, что огромная толпа встречающих перекрыла все подступы к посольству США в Бонне, куда он направлялся. И работникам службы безопасности пришлось основательно поработать, чтобы помочь американскому гостю попасть в посольство.
Обсудив с канцлером ФРГ Конрадом Аденауэром важнейшие международные проблемы, Эйзенхауэр
