Ольга, поняв, что здесь обманывать дочь нельзя, что правда нужна ей как воздух. — Он был хорошим, твой папа.
— Почему был? Он умер?
— Не знаю, Ирочка. Он был на фронте. Может быть, он погиб, а может быть, жив… Я тебе расскажу все о нем… и о своей жизни.
— Хорошо, мама. Я буду ждать.
Больше дочь ничего не спрашивала в течение многих лет, но Ольга чувствовала, что ее обещание рассказать об отце она не забыла и ждала этого.
И в день окончания десятилетки рассказала дочери все, не утаив даже самой маленькой подробности. Объяснила и то, почему она не вышла потом замуж.
Ирина выслушала все молча, затем, отвернувшись к окну, долго стояла неподвижно, глядя на шумную улицу, полную жизни.
— Ты меня… осуждаешь, Ира? — нарушила наконец молчание Ольга Яковлевна.
— Нет, мама. — Она обернулась. — Тысячу раз нет… Сколько же тебе пришлось пережить!
Потом они обе долго плакали, а под конец Ирина сказала:
— Я стала взрослее теперь на целую жизнь!
На том они закончили и никогда к этому не возвращались больше, жили так, будто никакого разговора и не было. А нынешней весной Ирина сказала:
— Я хотела бы, мама… увидеть своего отца. Поедем в эту Шантару, в Сибирь. Ольга Яковлевна так и осела.
— Ты что?! Зачем мы будем ломать… ему и его семье жизнь?
— Я посмотрю на отца… хотя бы издали. Он и не узнает, не почувствует.
— Ира! Да, может быть, он там уже и не живет!
— А мы узнаем, где он живет. И туда поедем. Понимаешь, мама, очень мне это нужно!
Так они оказались в Шантаре.
На другой день Ольга Яковлевна проснулась и увидела, что кровать дочери пуста. Она не очень обеспокоилась, подумав, что Ирина вышла, видимо, погулять перед завтраком. Утро было ясным и веселым, окна гостиничного номера проламывали полосы солнечного света.
Прошло несколько минут — дочь не возвращалась. Ольга Яковлевна умылась, привела себя в порядок. Дочери все не было.
Ирина появилась через час. И прямо от порога проговорила:
— Мама! Я все узнала. Отца в живых… Он погиб.
Ольга Яковлевна, вставшая при появлении дочери, медленно опустилась на кровать.
— Я это чувствовала, — произнесла она негромко. — От кого ты это узнала? Как?
— А я просто в райком партии зашла и спросила.
— Сумасшедшая!
— Здесь живет его… жена, Наталья Александровна, и дочь, Елена. Моя сестра.
— Нет, ты положительно сошла с ума! — воскликнула Ольга Яковлевна. — И что… как ты о них… расспрашивала? Что говорила?
— Да успокойся, мама. Я же не сказала, что я дочь Семена Савельева. Я представилась своей фамилией. А там, в райкоме, симпатичный такой дядечка со мной говорил, по имени Николай Кирьянович Инютин. «Простите, говорит, какая Алейникова? Дочь Якова Николаевича Алейникова, что ли?» — «Нет, говорю, это моя мама его дочь. Приемная. А я ее дочь. А сам Яков Николаевич погиб в сорок четвертом на Буковине». Инютин этот долго не мог ничего понять… Он и сказал, что отец мой погиб. Кажется, в Норвегии, говорит.
— Как в Норвегии?! — вскричала Ольга Яковлевна. — Почему в Норвегии?
— Ах, мама, ну разве я знаю? Но это все мне и нужно узнать… Больше того — я говорила с его женой по телефону. И пригласила ее… и дочь ее к нам в номер.
— Ирина! — простонала мучительно Ольга Яковлевна. — Ты же… ты же обещала только посмотреть издали!
— Да, на отца… Но его нет в живых.
— Что же теперь будет?!
Ирина решительно шагнула к матери, положила ей на плечи ладони.
— Ну что будет! Ничего не будет… Я ей просто сказала, что ты жила тогда в прифронтовой полосе, в этой деревне Лукашевке, и случайно познакомилась с ее мужем на рытье окопов… Как оно и было на самом деле. И что поэтому можешь рассказать кое-что о том времени… и о Семене Федоровиче. Она хотела немедленно бежать к тебе. Но я попросила прийти вечером. Чтобы нам с тобой немного подготовиться… Все будет хорошо, мама, откуда они могут догадаться? Я сказала, что приехали мы сюда просто поглядеть, где жил твой приемный отец Яков Николаевич. Я соврала, что ты была замужем, а муж умер. Я же умная, мама, ты видишь, я все предусмотрела.
Ирина сняла руки с плеч матери, прошлась по номеру, задумчиво глядя себе под ноги, тряхнула короткой стрижкой.
— И, кажется, мать его, моего отца, будет… И брат. Инютин этот сказал, что надо и матери Семена Федоровича, и брату его о нашем приезде сообщить… Она живет, как я поняла, где-то в колхозе.
— О-о! И мать?
— А брат у него поэт, сказал Инютин. И я, кажется, читала даже где-то его стихи. Только и в голову не пришло как-то… Мало ли Савельевых на земле.
— Ну, а если… а если ты похожа на его дочь, на свою сестру? — совсем потеряв голос, проговорила Ольга Яковлевна. — Что тогда будет? Ты подумала?
— Что ты, мама! Я на тебя похожа, — сказала Ирина. — И вот что, мама. Ты ж бесстрашная у меня разведчица. В таких была переплетах, а тут… Возьми себя в руки!
В руки себя Ольга Яковлевна взяла, но весь этот день, а особенно вечер были для нее нелегкими.
Во-первых, встреча с женой и дочерью Семена состоялась не в гостинице, а в их квартире.
Когда наступил условленный час, в дверь номера раздался негромкий стук, Ольга Яковлевна вздрогнула и даже чуть побледнела.
— Мама! — предостерегающе прошептала Ирина.
Жена Семена, войдя, в упор оглядела Ольгу Яковлевну. Густые брови ее при этом начали подрагивать, а в черных усталых глазах блеснули слезы.
— Здравствуйте, — сказала она и, так же пристально оглядев Ирину, потянула к глазам платок. — Боже мой, боже мой! Пойдемте, пожалуйста, ко мне и там все расскажете, все-все… Нам ведь дорого, вы понимаете, все… даже самая маленькая подробность о нем.
«Чего она так смотрела на Ирину? — весь недолгий путь до квартиры жены Семена мучилась Ольга Яковлевна. — Похожа Ирина на ее дочь или нет?»
Во-вторых, в небольшой двухкомнатной квартирке Натальи Александровны кроме ее дочери Елены, матери Семена, Анны Михайловны, и его брата Дмитрия, о которых говорила Ирина, находился еще один человек — Иван Силантьевич Савельев.
О нем, о том, что родной дядя Семена Иван Силантьевич Савельев, который летом сорок третьего ходил вместе с группой Алейникова к немцам в тыл, в Шестоково, и которому Олька призналась, что беременна от Семена, она перед отъездом в Шантару как-то и не подумала. А он с протезом вместо правой руки, изношенный временем, с поредевшими и почти совсем белыми волосами — был вот он! Он сидел в углу комнаты в мягком кресле и при появлении их с Ириной быстро поднялся и некоторое время глядел то на нее, то на Ирину. Ольга Яковлевна стояла перед ним оцепеневшая.
