плательщикам налогов. А это-то как раз и выходит в данном случае. И потом… нет, бог свидетель… я, с вашего позволения, не могу на этот раз сочувствовать доктору Стокману. Самим дороже обойдется. Вот мое мнение.

Оживленное одобрение со всех сторон.

Ховстад. И я чувствую себя вынужденным выяснить свою позицию. Мне казалось вначале, что агитация доктора Стокмана заслуживает известного сочувствия, и я поддерживал ее вполне беспристрастно, как мог. Но затем мы открыли, что были введены в заблуждение ложным освещением дела…

Доктор Стокман. Ложным!..

Ховстад. Ну, не вполне верным. Это ясно доказало разъяснение господина Фогта. Надеюсь, никто здесь не заподозрит моего либерального образа мыслей? Позиция, которой держится «Народный вестник» в крупных политических вопросах, известна всем и каждому. Но я узнал от опытных и здравомыслящих людей, что в чисто местных делах газете приходится соблюдать известную осторожность…

Аслаксен. Вполне согласен с оратором.

Ховстад. В настоящем деле доктор Стокман, несомненно, идет вразрез с волею общества. А что составляет первый и важнейший долг редактора газеты, господа, как не солидарность со своими читателями? И не имеет ли он, так сказать, негласных полномочий усердно и неусыпно печься о благе единомышленников? Или, быть может, я ошибаюсь насчет этого?

Многие голоса. Нет! Нет! Нет! Редактор Ховстад прав!

Ховстад. Не без тяжелой внутренней борьбы решился я порвать с человеком, в доме которого в последнее время был частым гостем, с человеком, который до сегодня мог радоваться безраздельному благорасположению своих сограждан, с человеком, единственный или, по крайней мере, главнейший недостаток которого в том, что он больше слушается сердца, чем разума.

Отдельные разрозненные голоса. Правда! Ура, доктор Стокман!

Ховстад. Но мой долг перед обществом побудил меня порвать с ним. И еще одно соображение заставляет меня противодействовать ему и стараться остановить его на том роковом пути, на который он свернул; это соображение диктуется интересами его семьи…

Доктор Стокман. Держитесь водопровода и клоаки!

Ховстад…то есть его супруги и малолетних детей.

Мортен. Это он про нас, мама?

Фру Стокман. Тсс…

Аслаксен. Так я предлагаю голосовать предложение господина Фогта.

Доктор Стокман. Не нужно. Я сегодня не стану говорить обо всех этих безобразиях с водолечебницей. Нет, нет, вы услышите совсем о другом.

Фогт (вполголоса). Это еще что?

Пьяный (у входных дверей). Я плачу налоги. И потому имею голос. И мое полное… твердое… беспримерное мнение, что…

Несколько голосов. Молчать там!

Другие. Он пьян. Убрать его!

Пьяного выводят.

Доктор Стокман. Дадут мне слово?

Аслаксен (звонит). Слово принадлежит доктору Стокману.

Доктор Стокман. Если бы всего несколько дней тому назад кто-нибудь осмелился зажать мне рот, как вот теперь, я бы, как лев, защищал свои священнейшие человеческие права. Но теперь мне все равно, теперь мне предстоит высказаться о более серьезных вещах.

Толпа плотнее обступает его. Среди присутствующих показывается Мортен Хиль.

Я в эти последние дни много думал и размышлял… так много и о многом, что у меня голова пошла кругом…

Фогт (покашливая). Гм…

Доктор Стокман. Но наконец я разобрался во всем, нашел общую связь, и все стало мне яснее ясного. Вот почему я и стою здесь сегодня вечером. Я хочу сделать серьезные разоблачения, сограждане. Хочу поделиться с вами открытием, имеющим куда более широкое значение, нежели пустячное открытие, что водопровод наш отравлен и что водолечебница стоит на зараженной миазмами почве.

Многие голоса (кричат). Не говорить о водолечебнице! Не хотим слушать ни слова об этом!

Доктор Стокман. Я сказал, что буду говорить о великом открытии, которое я сделал на этих днях. Я открыл, что все наши духовные жизненные источники отравлены, что вся наша гражданская общественная жизнь зиждется на зараженной ложью почве.

Несколько голосов (негромко). Что он говорит?

Фогт. Подобная инсинуация!..

Аслаксен (положив руку на колокольчик). Оратор призывается к умеренности.

Доктор Стокман. Я так искренне любил свой родной город, как только может любить человек колыбель своего детства. Я был еще не стар, когда уехал отсюда, и расстояние, тоска по родине и воспоминания окружили в моих глазах особым ореолом и место и людей.

Слышны отдельные хлопки и одобрения.

И вот я много лет провел на севере в ужасном захолустье. При встрече с людьми, затерянными там среди груд камней, мне часто приходило в голову, что этим несчастным, жалким созданиям, право, нужнее был бы ветеринар, нежели такой человек, как я.

В зале ропот.

Биллинг (понизив голос). Ну, убей меня бог, коли я слышал когда что-либо подобное!..

Xовстад. Это просто глумление над народом, достойным всякого уважения.

Доктор Стокман. Погодите немножко. Не думаю, чтоб кто мог упрекнуть меня в том, что я забыл там свой родной город. Я вынашивал там свою мысль – план превращения нашего города в курорт.

Хлопки и протесты.

И когда наконец после долгих лет судьба смилостивилась ко мне настолько, что я мог вернуться на родину… да, сограждане, мне казалось тогда, что большего мне и желать не остается. Нет, впрочем, одно еще оставалось: желание горячо, усердно, неустанно трудиться на благо родины и всего общества.

Фогт (глядя в пространство). Довольно странным способом… гм…

Доктор Стокман. И вот я наслаждался здесь этим счастьем слепоты своей. Но вчера утром… нет, в сущности, третьего дня вечером… глаза у меня открылись, и первое, что бросилось мне в глаза, это невероятная тупость местных властей…

Шум, крики и смех.

Фру Стокман (энергично кашляет). Кх… кх… кх…

Фогт. Господин председатель!

Аслаксен (звонит). В силу своих полномочий…

Доктор Стокман. Нельзя привязываться к слову, господин Аслаксен. Это мелочно. Я хочу только сказать, что у меня открылись глаза на невероятно безобразное хозяйничание наших заправил, повинных в том, что у нас теперь такая водолечебница. Этих господ я не выношу, довольно таки навидался я их на своем веку. Они, словно козлы, пущенные в огород, всюду гадят; они становятся поперек дороги свободному человеку, куда он ни повернется, и самое лучшее было бы истребить их, как прочих вредных животных…

В зале волнение.

Фогт. Господин председатель, разве такие выражения допустимы?

Аслаксен (положив руку на колокольчик). Господин доктор!..

Доктор Стокман. Я не понимаю, как это я лишь теперь разглядел этих господ как следует. У меня ведь постоянно был перед глазами такой великолепный экземпляр, как мой брат Петер, тяжелый на подъем,

Вы читаете Враг народа
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату