сохранился только фундамент, на котором уже несколько веков возвышается мечеть. Сотрудники Матхурского музея сказали, что по соображениям этики нельзя производить раскопки на этом месте, хотя каждый индийский археолог страстно мечтает об этом.
Матхура — это такое средоточие древности, такое напластование столетий, что там сама почва состоит из обломков и остатков разных памятников. Говорят, что во время муссонов дожди постоянно вымывают из земли то старые терракотовые статуэтки, то осколки или головки каких-то каменных фигурок. Значительное количество этих находок попадает на базары и скупается туристами, а некоторые поступают в музеи, и в том числе в Матхурский.
Матхура — один из стыков арийской и доарийской культур, один из городов, где зарождался индуизм, не может не привлечь любого, кто хоть немного интересуется историей этой страны.
25. И ЕЩЕ О КРИШНЕ
На востоке Индии, на побережье Бенгальского залива, расположен штат Орисса. Штат — на стыке культур, порубежье истории. Он соединил на своей земле напластования тысячелетий и быструю поступь новой жизни, смесь всех древних верований и расцвет университетского образования, тысячи храмов и современные предприятия.
Ориссу можно с полным правом назвать самым выразительным штатом Индии, своеобразным демонстрационным залом, где так ощутимо сгустилось прошлое, что сталкиваешься с ним сразу, как только завернешь за угол своего комфортабельного современного отеля.
Широкий золотистый мелкопесчаный пляж сбегает в прозрачную воду Бенгальского залива. Местные жители говорят:
— У нас вода шелковая, а на западном побережье шерстяная.
Город Пури раскинулся на берегу. Невысокие его отели длинной цепью тянутся вдоль пляжа, и восходящее из-за моря чистое-чистое солнце будит постояльцев, пробиваясь сквозь жалюзи и драпировки на окнах.
Так и меня разбудило солнце, я открыла глаза, увидела, что пора вставать, и сразу пошла к морю. Маленькие светлые крабики суетливо бегали по песку, длинные волны океанского прибоя набегали на пляж и с шипением сползали обратно, превращая его во что-то очень плотное и блестящее, в чем отражались, словно в зеркале, все купальщики. А в волнах, на мелководье, прыгали, будто забавляясь, темнокожие спасатели, высматривали и плавники акул, и тех, кто вдруг начнет тонуть. Их «форма одежды» — плотная набедренная повязка и высокие белые колпаки на головах — делали их забавными на вид. Но на личном счету каждого из них было много спасенных людей, и все прибрежные отели нанимали их на работу. Это были люди из касты рыбаков, и жили они, по-моему, с одинаковой легкостью на земле и в воде, плавая ловко и стремительно, как рыбы.
На закате они приносили к отельным пляжам раковины на продажу. Большие, тяжелые, играющие всеми оттенками неба и моря. И нельзя было не купить то за 10 рупий, а то и за 25, поэтому покупали все, в том числе и я. Один из рыбаков сел рядом со мной на песок и, разложив свой заманчивый товар, спросил:
— А хотите раковину бога Кришны?
— Ну, это зависит от ее цены.
— Всего двести рупий.
— Сколько?! Почему же так дорого?!
— Они редко попадаются. И ведь они священные. Приносят счастье. Она завернута налево от оси.
И он протянул мне обычную раковину, похожую на крупный бутон белой розы.
— Да что вы, право?! Их на рынке сотни. И цена им три — Пять рупий.
— Нет, мэм са’б, нет. Это не те. У них завиток идет в другую сторону. Подойдите к храму, спросите, вам все скажут, что такие раковины, как моя, попадаются раз в десять лет. Они священные.
Но не было у меня таких денег, и я отказалась от покупки. Он посидел молча, потом вдруг спросил:
— А хотите, я вас познакомлю с читракарами? Они вам покажут, как они рисуют.
— Конечно, хочу. Но как это сделать? Они позволят вам привести меня?
— Да. В их касте у меня много родных. Мой дед был читракаром, но он женился на рыбачке, и его исключили из касты. Теперь мы рыбаки. Но времена меняются, мэм са’б, и наши семьи стали встречаться.
Читракары… Я о них только читала, но ни с одними не была знакома.
Читра — значит «рисование, живопись», а кара — «делатель, изготовитель». Короче — «художник». Издревле в литературе индуизма они упоминались в ряду низких каст ремесленников, хотя из века в век создавали произведения бессмертного искусства— фрески, миниатюры, расписные ткани. Здесь, в Ориссе, и именно в городе Пури, где с XII века стоит храм Кришны — Джаганнатха, то есть Кришны — Владыки мира, и куда со всей страны стекаются миллионы паломников, читракары издревле заняты изготовлением пата, или пати, — ярких картинок-лубков на темы преданий из жизни Кришны.
И на западе страны, и здесь на востоке, известны легенды о том, что он вышел из земли в виде черного или синего камня (не исключено, что такое преклонение мог вызвать камень метеоритного происхождения).
Повсеместно он изображается и воспевается в образе человека, а вот в Ориссе он бывает довольно странным: огромная плоская голова, по сторонам которой торчат две палочки (говорят, что это руки), с телом в форме приплюснутого колокола такого же размера. Иногда ему приделывают коротенькие ножки- подставки; на черном лице — большие круглые белые глаза и красная линия рта.
Вот так выглядит Кришна в образе Джаганнатха.
Однажды я взяла с полки у торговца эту фигуру, а он сразу же подал мне домик-храм с раздвижными дверцами, внутри которого был такой же Кришна и еще две фигуры.
— А кто это с ним рядом?
— Справа от него его сестра, Субхадра. Она всегда бывает желтого цвета. А возле нее брат, Балабхадра. Он обычно белый. И у них обоих, видите, глаза длинные, как лепестки лотоса.
— Из чего сделаны эти фигурки? Они тяжелые.
— Из дерева. Разрисованное дерево.
— А в храме, куда не пускают иноверцев, они такие же?
— Да, конечно. Только большие.
— Я не хочу этого домика, дайте мне, пожалуйста, отдельные фигурки.
— Как скажете, мэм са’б.
И я их купила, все эти три странных изображения, называемых в лавках «набор Джаганнатха».
— А кто их расписывает, тоже ваши читракары?
— Да, да. Они все умеют делать. Особенно пата. Вы обязательно должны купить пата. Они все такие разные.
И вот настал день, когда мой друг с пляжа привел меня в дом-мастерскую читракара.
На полу сидел пожилой человек и наносил рисунок на прямоугольный кусок ткани. Обменявшись приветствиями, я стала следить за его работой. На ткани ли он рисовал? Я потрогала лежавшие у стены заготовки, и они мне показались чем-то вроде кусков тонкого линолеума или особого картона.
— Это ткань или линолеум? — спросила я.
— Ткань, только мы ведь ее сначала готовим к росписи. Расстилаем на циновке или каменном полу, покрываем слоем клея.
