Древний ужас, тот, что ведомВ мире только лошадям.Дальний гул землетрясений,Пестрых тигров хищный войИ победы привиденийНад живыми в час ночной.Очи круглы и кровавы,Ноздри пеною полны,Конь, как буря, топчет травы,Разрывает грудью льны.Он то стелется по шири,То слетает с диких кручИ не знает, где он — в миреИли в небе между туч.Утро. Камень у дорогиРобко спрягал свой оскал.Волчье солнце — месяц строгий —Освещать его устал.На селе собаки выли,Люди хмуро в церковь, шли.Конь одни пришел, весь в мыле,Господина не нашли.
<1916>
Второй год
И год второй к концу склоняется,Но так же реют знамена,И так же буйно издеваетсяНад нашей мудростью война.Вслед за ее крылатым гением,Всегда играющим вничью,С победной музыкой и пениемВойдут войска в столицу. Чью?И сосчитают ли потопленныхВо время трудных переправ,Забытых на полях потоптанныхИ громких в летописи слав?Иль зори будущие ясныеУвидят мир таким, как встарь:Огромные гвоздики красныеИ на гвоздиках спит дикарь;Чудовищ слышны ревы лирные,Вдруг хлещут бешено дожди,И все затягивают жирныеСветло-зеленые хвощи.Не все ль равно? Пусть время катится,Мы поняли тебя, земля:Ты только хмурая привратницаУ входа в Божий Поля.
<1916>
«Перед ночью северной, короткой…»
Перед ночью северной, короткойИ за нею — зори, словно кровь…Подошла неслышною походкой,Посмотрела на меня любовь…Отравила взглядом и дыханьем,Слаще роз дыханьем, и ушла —В белый май с его очарованьем,В лунные, слепые зеркала…У кого я попрошу совета,
