Но живи от моря вдалеке,Я б, наверно, повалившись наземь,Грыз ее и бил в глухой тоске!
<1911>
«Все ясно для тихого взора…»
Все ясно для тихого взора:И царский венец, и суму,Суму нищеты и позора, —Я все беспечально возьму.Пойду я в шумящие рощи,В забытый хозяином сад,Чтоб ельник, корявый и тощий,Внезапно обрадовал взгляд.Там брошу лохмотья и лягуИ буду во сне королем,А люди увидят бродягуС бескровно-землистым лицом.Я знаю, что я зачарованЗаклятьем сумы и венца,И если б я был коронован,Мне снилась бы степь без конца.
<1911>
Рождество в Абиссинии
Месяц встал; ну что ж, охота?Я сказал слуге: «Пора!Нынче ночью у болотаНадо выследить бобра».Но, осклабясь для ответа,Чуть скрывая торжество,Он воскликнул: «Что ты, гета[1],Завтра будет Рождество.И сегодня ночью звери:Львы, слоны и мелкота —Все придут к небесной двери,Будут радовать Христа.Ни один из них вначалеНа других не нападет,Не укусит, не ужалит,Не лягнет и не боднет.А когда, людьми не знаем,В поле выйдет Светлый Бог,Все с мычаньем, ревом, лаемУ его столпятся ног.Будь ты зрячим, ты б увиделТам и своего бобра,Но когда б его обидел,Мало было бы добра».Я ответил: «Спать пора!»
<1911>
«Когда я был влюблен…»
Когда я был влюблен (а я влюбленВсегда — в идею, женщину иль запах),Мне захотелось воплотить мой сон,Причудливей, чем Рим при грешных папах.Я нанял комнату с одним окном,