деревни в легко доступных долинах. Горцы не хотели и слышать об исламе и налогах, связанных с ним. В 737 г. Асад ибн-Абдаллах напал на Хутталян и был наголову разбит. Тогда согдийцы решили, что настал момент для освобождения, и Самарканд, Чач и Фараб отложились. Возможно, что на этот раз им удалось бы получить избавление, но помешали события на востоке.
Царевна Ашина, тюргешская ханша, однажды послала гонца за чем-то в Кучу. Просьба была передана в форме приказания, ибо в этом выражалось ее ханское достоинство.
Наместник Западного края, китаец Ду Сян, возмутился тоном послания, заявил: «Как смеет мне приказывать дочь Ашины!» – и не дал, ответа. Этого было достаточно для разрыва. Ущерб был нанесен достоинству хана, степное «длинное ухо» разносило весть по степи, и престиж хана мог пострадать.
Вряд ли китаец Ду Сян мог думать, что его чванство и вспыльчивость вызовут войну. Скорее здесь сказалась разница между китайской и тюркской психологией. В Китае на Ду Сяна был бы написан донос, чего он, имея связи, не боялся; в Средней Азии же вспыхнуло возмущение, и Сулу, вступив в союз с тибетцами, осадил Кучу. Ду Сяна в крепости не было. Он уже получил повышение и уехал в Китай. Его заместитель должен был ограничиться обороной крепости, так как, выходя в поле, он неизбежно терпел поражение. Сулу ограбил китайские колонии в Западном крае и, узнав, что его обидчик за пределами досягаемости, снял осаду с Кучи. Однако война на два фронта и неудачи в борьбе с арабами оказались роковыми для тюргешской державы. Сулу «почувствовал скудость, почему награбленные добычи начал мало-помалу удерживать без раздела. Тогда и подданные начали отделяться от него»1385. В этой цитате, как в зеркале, отразилась вся природа тюргешского ханства. Между собой варвары были связаны только совместным грабежом, но даже эта связь разрывалась унаследованной от предков рознью «благородных» и «черни»1386.
Вся тюргешская мощь держалась на энергии хана. В 738 г. Сулу разбил паралич. Сразу проявилось копившееся в орде недовольство. Вельможа Бага-тархан (имя неизвестно), носивший также титул Кюльюг- чур1387, племени чумугуней, ночью убил хана в его шатре и попытался захватить власть1388.
Сразу вспыхнул доселе тлевший огонь вражды между желтыми и черными. Во главе желтых встал Бага-тархан, а другой вельможа, Думочжи, поставил ханом сына Сулу – Тухосяня Гучжо. Тухосяню подчинились тюргешские князья на р. Чу и Живэй-хан из черного рода, охранявший г. Талас. Под знамя Бага-тархана кроме желтых тюргешей явились ополчения Западного края, Ферганы, Чача и Кеша, а так же имперский «главноуправляющий в стране Великой Песчаной Степи на запад»1389. В битве на р. Чу черные тюргеши были разбиты и Тухосянь взят в плен. Кашгарцы и ферганцы разгромили Талас и убили Живэй-хана. Все вдовы Сулу и вдова Живэя попали в руки победителей. Пленные были отправлены в Китай, где их великодушно простили, а Тухосяню дали даже чин. В 739 г. Империя снова пыталась установить свою гегемонию в Средней Азии. Желтые роды нашли союзников в согдийцах, так что можно заключить, что тюргешская аристократия начала приобщаться к согдийской культуре.
Но имперское правительство опять промахнулось. Стремясь восстановить status quo, император назначил правителем «десяти стрел» царевича Ашина Хиня. Ему должны были подчиняться покоренные тюргеши. Но тут возмутился Бага-тархан, вождь желтых тюргешей, и потребовал, чтобы назначили его. Тогда тюргешей выделили из «десяти стрел» для Бага-тархана, но политика компромисса оказалась неудачной. Присланный из Китая Ашина Хинь в 740 г. подвергся нападению тюргешей под г. Цзюй-лань1390 и погиб1391. Простить этого имперцы не могли. Неизвестно каким образом, но Бага-тархан был схвачен и казнен, а управление западными кочевниками было доверено его сопернику – Думочжи. Но уже в 742 г черные тюргеши выбрали себе ханом Иль Идимиш Кутлуг Бильге (кит. Илиди Миши Гудулу Бигя) и имперское правительство оставило их в покое. В 741 г. правитель Чача просил императора направить войска против арабов. Император отказал: войска ему были нужны в другом месте. Поэтому оставили без внимания и тюргешей – было не до них.
Тем временем новый наместник Хорасана и Мавераннахра, Наср ибн-Сейяр, со свежими войсками вступил в Согд и при Харистане в 737 г. наголову разбил повстанцев. Отсутствие тюргешей, осаждавших в это время Кучу, определило быстрый успех арабов. Наср подавил сопротивление в Самарканде, Чаче и Фарабе и стал 738 г. на твердых рубежах, за которыми, как взбаламученное море, колыхалась степь. Смерть Сулу и распри лишили тюргешей возможности отбросить арабов и погасили в согдийцах надежду на реванш. Покорение Средней Азии арабами можно было считать законченным.
Наср ибн-Сейяр оказался более тонким политиком, чем его предшественники. Он отказался от террора и в 740 г. провозгласил мир. По одному из условий мира Наср гарантировал не только веротерпимость, но и полную амнистию отступникам от ислама, ибо во время последней борьбы многие согдийцы вернулись к вере отцов, и ожидая кары за измену новой вере, скрывались в степи, у тюргешей. Амнистия позволила им вернуться и примириться с новой властью. Мир сделал то, чего не смогла достичь война. Согд был оторван от степи и слился воедино с Хорасаном.
Тибето-китайская война.Хотя можно без сомнения утверждать, что Тибет в VIII в. был страной весьма воинственной, но китайские пограничники, составлявшие опору династии Тан, в воинственности превосходили всех своих соседей. Война была их профессией и единственным способом выдвинуться, т. е. целью и смыслом жизни, в то время как тибетские пастухи, будучи распущены по домам, возвращались к естественному для них быту и состоянию. После поражений, перенесенных ими в минувшую войну, тибетские военачальники ограничивались оборонительными мерами, т. е. постройкой земельных укреплений1392, ибо тибетцы столь же опасались китайских пограничников, сколько китайские крестьяне – тибетских кочевников. Поэтому тибетцы в 731 г. радостно встретили предложение имперского полководца Цуй Си-мяня возобновить мирный договор, скрепив его клятвой над трупом заколотой белой собаки, дух которой должен был хранить нерушимость обещаний. После этого тибетцы «оставили пограничные предосторожности и занялись скотоводством»1393.
Но создавшееся положение отнюдь не удовлетворяло низших пограничных командиров, и один из них представил двору доклад о легкости разгрома тибетцев, переставших готовиться к обороне. Император, очевидно плохо представляя соотношение сил, одобрил этот проект. Командующему войсками в Хэси был послан приказ напасть на ничего не подозревавших тибетцев, и тот принужден был его выполнить вопреки собственному мнению и клятве.
Набег, произведенный в 737 г., был удачен, контрнабег тибетцев в 738 г. на Хэси отбит, но талантливый полководец обладал еще и чуткой совестью, которая мучила его в связи с нарушением обещания. Во сне ему стал мерещиться призрак белой собаки, и он «умер от воображения»1394, или, как мы бы сказали, от нервного расстройства.
Его преемникам пришлось столкнуться с ожесточением, на которое способны доверчивые и обманутые люди. Уже не было и речи о вторжении в Тибет; напротив, переменный успех свел все военные действия к жестокой бойне вокруг озера Кукунор. В открытых боях на равнине имперцы часто побеждали, но осада крепости, давалась им с трудом. Так, в 749 г. штурм горной крепости, защищаемой несколькими сотнями тибетцев, стоил им нескольких десятков тысяч жизней1395. В ответ тибетцы легко взяли китайскую крепость, построенную на равнине, и вырезали ее гарнизон.
Развязать войну оказалось гораздо легче, чем закончить ее. Несмотря на успехи на севере и западе, имперская армия увязла в Тибете до 751 г., когда в игру вступил новый партнер и соотношение сил коренным образом изменилось.
Увлекшись решением северных и западных политических проблем, имперское правительство оставило без внимания юг, где в Юньнани с 738т. образовалось княжество Наньчжао. Его энергичные правители объединили разрозненные племена и в 748 г. смогли занять независимую позицию по отношению к Китаю. До открытого конфликта дошло к 751 г. Шестидесятитысячная китайская армия встретила дружное сопротивление всего населения и была почти истреблена в битве у оз. Сиэр в 751 г. Царь Наньчжао, Голофон, страшась продолжения войны, которая могла принять и другой оборот, обратился
