— Этого я не знаю... — Лана выглядела совершенно растерянной и потрясенной. — Может быть, ты мне объяснишь, как такое возможно?

— Наверное, тебя подвергли специальной психологической обработке. Вспомни, что случилось с Кирасовым, который неожиданно для себя начал убивать собственных товарищей. Он тоже ничего об этом не знал, пока не настало время действовать. На карантинной станции находился один из психомонтов, или психоделов, как вы их называете. Он ждал моего появления там и готовился к встрече... Мозг этих тварей, только внешне похожих на людей, изменен настолько, что они способны управлять психикой всех, кого коснется их взгляд. Я видел, какую обработку они проходят... Очень немногие умеют сопротивляться заложенным в сознание командам психомонта. Вот, к примеру, мозг Годвина совершенно не поддается внешним воздействиям. Но это природный дар, который проявляется лишь у одного из тысяч. Как я понимаю, именно этот дар и открыл ему дорогу в корпус чистильщиков.

Лана, потрясенная услышанным, опустилась в покореженное кресло пилота, стараясь не смотреть на Годвина, начавшего проявлять первые признаки жизни. Сквозь разрывы в обшивке ледяной ветер врывался в кабину и бросал ей в лицо ледяные снежинки. Девушка обхватила плечи руками, стараясь защититься от ледяного ветра, но защититься от холода, идущего изнутри, оказалось гораздо труднее.

— Что же мне делать? Если ты прав, тогда в любую минуту... Годвин знал об этом?

— Он догадывался.

— Теперь я знаю, почему он меня так ненавидит.

— Скорее — боится. Каждую минуту он ждет, что внутри тебя включится машина смерти... Но я постараюсь тебе помочь. С этим можно бороться. Сознание человека, его собственная воля обладают огромными скрытыми резервами. Если научиться их использовать, можно успешно противостоять любому постороннему воздействию. Когда ты почувствуешь резкое изменение своего состояния, постарайся меня предупредить.

Ничего не ответив, Лана склонилась над Годвином и, открыв фляжку с водой, попыталась смочить ему лоб и губы. Чистильщик мгновенно пришел в себя и, резко приподнявшись, уставился на Лану сузившимися от неприязни глазами. Казалось, прикосновения девушки причиняют ему физическую боль.

— Что произошло?

Поскольку Лана предпочла не отвечать на этот вопрос, пришлось объяснять Танаеву:

— Ты потерял сознание. Скорее всего, от слишком резкого скачка перегрузок перед посадкой. — И стараясь отвлечь Годвина от этого происшествия, Глеб постарался направить его внимание в другую сторону: — Нам нужно, хотя бы приблизительно, сориентироваться на местности и решить, что делать дальше, в какую сторону идти.

Теперь нам придется полагаться только на самих себя. Спасателей, как я понимаю, здесь не бывает, и если вдруг они все же пожалуют, нас это вряд ли обрадует.

Здесь слишком холодно, запасов у нас немного, так что давайте определимся с направлением и начнем двигаться. Чем скорее мы покинем место нашего приземления, тем лучше. В движении человек меньше мерзнет.

Они отправились в путь через два часа. Облака стали плотнее, и сверху непрерывно сыпался мелкий снег. Температура держалась на отметке минус двадцать градусов по Цельсию. Хорошо, хоть ветра не было. Перед выходом Танаев произвел ревизию всего, что они могли взять с собой. Кроме оружия, состоявшего из двух бластеров с наполовину разряженными батареями, зарядить которые перед вылетом у Годвина не было никакой возможности, у них было еще два тяжелых десантных виброножа, один из которых отдали Лане. С помощью этого, неприметного с виду оружия, можно было легко остановить разъяренного медведя, если успеть нанести ему удар в нужное место. Благодаря включавшейся в момент удара ультразвуковой вибрации, нож легко проникал сквозь ткани и кости, пробивая потенциальную жертву навылет.

В рюкзаке, предусмотрительно прихваченном Танаевым из кабины горящего планера, нашлась небольшая надувная палатка. С трудом в нее могли втиснуться три человека. Но ради сохранения тепла, во время сна им придется пожертвовать удобствами. Кроме того, они будут вынуждены по очереди нести ночные дежурства, тогда места в палатке вполне хватит на двоих... Танаев представил, как это будет выглядеть, когда ночное дежурство выпадет ему, и понял, что такой вариант никого не устроит. С этим придется что-то делать. Но, в конце концов, Годвин достаточно тренированный и привычный к местному климату человек, он что-нибудь придумает.

Идти, после короткого совещания, решили в направлении бывшего Новгорода. Годвин считал, что на месте большого города могло уцелеть какое-то поселение. А другой надежды у них, в сущности, и не было. Даже до Новгорода, если их попытки сориентироваться на местности хотя бы приблизительно верны, не меньше двухсот километров. Пройти такое расстояние пешком по дикой тайге, да еще в обществе женщины, не привыкшей к походному образу жизни, довольно проблематично.

Остаток первого дня прошел в мрачном молчании, лишь изредка нарушаемом проклятиями Годвина, то и дело спотыкавшегося о скрытые под толстым слоем снега коряги. Дороги не было никакой. Даже звериной тропы. Девственный слой снега почти полуметровой глубины покрывал все пространство вокруг.

Самым неприятным оказался ледяной наст, ломавшийся при каждом шаге под тяжестью путников. К удивлению Танаева, меньше всех жаловалась на тяготы пути Лана, — стиснув зубы, она молчала и лишь время от времени бросала в сторону Годвина самодовольный взгляд, словно пыталась доказать ему, насколько он ошибался на ее счет.

Танаев подумал, что, несмотря на причиняемые им при ходьбе неудобства, наст хороший признак, поскольку он свидетельствовал о том, что здесь бывает и плюсовая температура, способная растопить хотя бы верхний слой снежного покрова.

Однако в данный момент это их мало утешало, поскольку никакой плюсовой температуры в ближайшее время не предвиделось.

К закату все трое совершенно выбились из сил. Разве что Танаев, благодаря своему необычному телу, не проявлял признаков усталости, но даже ему это стоило определенных усилий. Процесс преобразования его организма почти закончился, и он все больше ощущал себя обычным человеком, что при данных обстоятельствах Глеба не слишком радовало.

Поднявшийся к вечеру небольшой встречный ветер, сметая с сосен массу снега, быстро заметал следы, и Танаев решил, что для первого дня они прошли достаточно. Даже если посадку катера удалось засечь местным «стражам», найти троих людей, затерявшихся в снежной пустыне, им уже не удастся. Казалось, что в ледяном безмолвии, окружавшем их со всех сторон, не могло сохраниться ни одно живое существо.

Для ночлега выбрали небольшой пригорок на дне лощины, хорошо защищенный от ветра. Столетние ели располагались здесь достаточно редко и позволяли без помех установить между ними палатку.

Ужин прошел в мрачном молчании. Положение усугублялось тем, что после стычки, произошедшей между Ланой и Годвиным, оба демонстративно старались не замечать друг друга. Даже горячая похлебка, приготовленная из концентратов, не смогла улучшить их настроения. Покончив с ужином, вымотанная непривычным переходом Лана забралась в палатку, и вскоре оттуда донеслось ее ровное сонное дыхание, а Танаев и Годвин еще долго сидели вдвоем у догорающего костра. Его отблески отодвигали ночную тайгу на несколько метров от палатки, но за этим кругом спрессованная тьма сгущалась и, казалось, таила в себе тысячи неведомых опасностей, но, сколько они ни вслушивались — не могли уловить в глубине этой ночи ни одного живого звука. Только ветки иногда трещали от мороза да ветер завывал в вершинах сосен.

— Здесь может быть повышенная радиация, и тогда мы долго не протянем, — мрачно предположил Годвин.

— Нет здесь никакой радиации. Фон, конечно, немного повышен, но это ерунда. Пятьдесят микрорентген в час, не больше.