нелегко ему давались эти слова.

— Уйду, наверно. Но не сейчас. В зоне страшновато. Гибнут ни в чем не повинные люди. Уходят навсегда те, кто не хотел уходить. Кто-то же должен хотя бы пытаться остановить все это.

— И ты знаешь, как это сделать?

— Нет, конечно. Но нельзя прекращать попыток.

— Я внимательно изучил твой отчет. Он производит двойственное впечатление. Там очень много фактического материала. Пожалуй, даже слишком много. Он заслоняет перспективу. И нет выводов. Раньше в твоих отчетах четко прослеживалась программа дальнейших действий. Именно за это я их ценил, но сейчас этого нет. Вот, например, эта история с твоим двойником…

Павловский включил экран инфора, и по нему быстро побежали сверху вниз страницы отчета Лосева.

Лирическая часть кончилась, начинался предельно четкий деловой разговор, и Лосев про себя удовлетворенно усмехнулся, сразу же узнав под внешней «начальственной» личиной командующего прежнего своего начальника.

Неожиданно на столе перед Павловским замигал еще один красный огонек, намного ярче всех остальных.

— Извини. Есть один человек, который имеет право связаться со мной в любое время, как бы я ни был занят. — Павловский включил вифон, и над столом в обрамлении туманной дымки, скрывающей детали помещения, в котором находился этот человек, появилось лицо академика Вакенберга. Его глаза возбужденно блестели, и сразу же, без всякого предисловия, не обратив ни малейшего внимания на Лосева, он выпалил:

— Мы нашли ключ!

— Ключ к коду? Но вы говорили, что это невозможно! Что это не человеческий язык и у вас нет никаких аналогов!

Для любого непосвященного это был набор ничего не значащих фраз, но Лосев вдруг почувствовал, как пустота вздохнула и перед ним словно открылась бездонная пропасть.

Такого ощущения он не испытывал ни разу. В нем не было слов. Слов человеческого языка оказалось для этого недостаточно. С трудом справившись с этим, незаметным для остальных, внутренним взрывом информации, он спросил, с трудом шевеля губами:

— Речь идет о ноже Егорова? Командующий и академик оба с недоумением уставились на него.

— Как ты мог догадаться?

— Я ведь читал отчет Егорова.

— Но ты не знал, что нож найден!

— Зато знаю это теперь. Поверьте, совсем не важно, как и почему я об этом знаю. Гораздо важней то, что открытие академика может изменить всю ситуацию. Мне нужно видеть нож и все данные по расшифровке текста на его лезвии как можно скорее. Слишком многое от этого зависит.

— Это действительно настолько важно? — Взгляд Павловского, казалось, пытался проникнуть в самое нутро Лосева. — Ты требуешь, чтобы я посвятил тебя в одну из важнейших государственных тайн, да еще делаешь это таким образом, что становится ясно: по крайней мере часть информации тебе уже известна.

— Вы хорошо знаете своих сотрудников, Виктор Степанович, а меня — тем более. Я ведь ваш протеже.

— Да, это так. Я тебя ЗНАЛ. — Павловский подчеркнул последнее слово и помолчал немного, словно давая возможность Лосеву возразить, но тот молчал. — Из командировки вернулся несколько иной Лосев. Ты хоть в курсе, что все твои медицинские показатели отличаются от нормальных почти на сорок процентов?

— Догадываюсь. Но если вы хотите уцелеть в этой войне, где удача явно не на вашей стороне, вам придется принимать нестандартные решения и доверять своим людям, даже если их медицинские и психические показатели не соответствуют норме. В противном случае вы зря отдавали приказ о штурме госпиталя.

Минуту или две длилось тягостное молчание, и, возможно, лишь один Лосев понимал, сколь многое поставлено на карту. Наконец Павловский растер свою шею знакомым жестом, крякнул и, повернувшись к академику, сказал:

— Мы сейчас приедем к тебе вместе с этим молодым человеком.

Сверхзвуковой кар командующего летел над Белым морем полчаса. В просторном салоне Лосев почти все время сидел один. Павловский не покидал кабину управления и связи с войсками. На севере Урала разворачивалось новое сражение. Такое же бессмысленное, как и все предыдущие. Лосеву пришлось напомнить себе, что ни Павловский и ни кто иной из командного состава Федеральной армии не могли даже представить себе всех энергетических возможностей своего противника. И уж, конечно, они не могли признать бессмысленность войны, которую вели.

Гифрон мог вырастить десять щупалец или сто. Он мог уничтожить все живое на планете за несколько часов. Но он не спешил, словно развлекаясь этой войной, в которой по-настоящему гибли одни люди.

«Я попробую изменить ситуацию. Нож — ключ ко всему…» Лосев многое брал на себя. Перелопачивая пласты информации, анализируя и сопоставляя факты, он старался смоделировать будущее, понимая, что никогда не простит себе ошибки—и никто ему ее не простит, хотя бы потому, что прощать будет уже некому…

Наконец этот полет, показавшийся Лосеву безмерно долгим, закончился на посадочной площадке Академического центра. Этот научный центр, созданный в далеком прошлом, настолько разросся и обзавелся за прошедшие годы такими мощными, дорогостоящими установками, что переносить его в другое место было бессмысленно. Несмотря на близость линии фронта, работы здесь не прекращались ни на один день.

Пересев в наземный краулер, они почти полчаса объезжали циклотрон, раскинувшийся на площади в сотню квадратных километров, и лишь после этого смогли попасть в главное административное здание.

Военный персонал научного центра встречал командующего, выстроившись на парадной лестнице.

Лосев представил, какую долгую процедуру пропусков, допусков и проверок ему пришлось бы пройти, если бы не Павловский. И лишь сейчас понял, почему тот, несмотря на всю свою занятость, решил сопровождать его в этой поездке.

Среди встречавших не было разве что одного Вакенберга, и им пришлось разыскивать академика в подземных лабораториях института, хорошо защищенных от внешних излучений и напрямую связанных с самыми мощными исследовательскими установками центра.

Лосева, ожидавшего увидеть здесь если и не спартанскую простоту, то хотя бы рабочие помещения лабораторий, удивили гигантские подземные галереи, заполненные экзотическими растениями, выращенными здесь, под землей, для каких-то не ведомых никому научных целей.

Комнаты отдыха, фонтаны, роскошная мебель… Что ж, ученые должны отдыхать… Он представил себе, сколько стоит весь этот научный комплекс, и содрогнулся. Если людьми руководят лишь собственные амбиции, а доступ к государственным финансам почти не ограничен, остановить их невозможно.

Ему пришлось напомнить себе, что центр создавался задолго до того, как тут появился Вакенберг.

Павловский, бывавший здесь не один раз, видимо, давно привык к экзотической обстановке.

Миновав спортивный комплекс и медицинский сектор, они наконец попали в рабочую часть здания.

В проходной, охраняемой десантниками, по распоряжению командующего остались все сопровождающие лица. Дальше Павловский с Лосевым пошли вдвоем. Пройдя еще несколько дверей с охраной, они оказались наконец в небольшой мониторной, в которой находились всего два человека.

Вакенберг и незнакомый Лосеву подросток лет четырнадцати, который, увидев их, вскочил с радостным возгласом.

Что-то сверкнуло в воздухе. Лосев, несмотря на всю свою реакцию, даже не успел понять, что происходит. В руке у него невесть откуда появился нож, с огромным синим камнем, венчавшим его