входила, его как-будто не было среди других зрителей. Но может быть он вошел, когда фильм уже начался?

Он назначил ей встречу в фойе после кино. Странно, почему именно здесь? Приступ ностальгии по прошлому?

Оглянувшись по сторонам, она заметила, что народу совсем мало. Опасаясь, что ее опознают как престарелую звезду, когда-то сыгравшую в этом фильме, она уселась в самом последнем ряду возле выхода. Здесь-то ее точно никто не заметит. И с чего она так разволновалась? В зале одна молодежь, большинство из них лежали в пеленках, когда снимались «Дамы в цепях». А по внешности она годится теперь в мамы востроглазой красотке на экране.

Полный идиотизм считать это теперь классикой. Видимо, это такая дрянь, что со временем стала выглядеть даже смешной. Сначала Долли решила, что смеются над ней. Почему-то те слова, в которые она вкладывала всю душу, вызывали раскаты хохота в зале. Но вскоре и сама стала замечать юмор, то и дело посмеиваясь и фыркая. Оказалось, что там действительно есть над чем посмеяться.

Когда на экране возникло ее собственное трехметровое изображение, с туго затянутой талией, с чуть ли не вываливающимся на колени адвокату бюстом, с рыданиями: «Как я могла натворить такое!», Долли рассмеялась, чувствуя себя в превосходном расположении духа. Что и говорить, эта красотка похожа на нее не более, чем зеленый помидор на томатную пасту. Да, тогда она играла шутя, а теперь придется играть не на жизнь, а на смерть.

Она отвлеклась, думая о текущих делах. Скоро Валентинов день. А в одном только следующем месяце две свадьбы и благотворительный банкет музея Метрополитэн. И как раз вчера позвонил кузен миссис Леви, который присутствовал на детском празднике на прошлой неделе, – он поставляет на Лонг-Айленд продукты для торжеств. Его так впечатлили пиньяты Лорел, что он заключил с Долли соглашение на поставку шоколада для всех его мероприятий.

Наконец все перипетии сюжета были окончены, в зале загорелся свет. Люди вставали с мест, надевали пальто, пробирались к выходу.

Долли не спешила. В душе вспыхнула тревога. Она боялась человека, ожидающего в вестибюле.

Руди Каррера. Что ему надо? Разве она не сказала, что уже много лет не имеет никаких вестей ни об Ив, ни о ее девочках, а перед тем говорила это все Вэлу? Объяснять все в третий раз? Ее снова бросило в дрожь воспоминание о его звонке вчера вечером. В его голосе было что-то такое… неуловимое. Будто какая-то недоговоренность. Не было прежнего жадного любопытства, нетерпеливой дотошности в вопросах, ничего такого, казалось, будто… он знает… Долли почувствовала, как от ужаса сжалось сердце.

Вначале она пыталась отказаться от встречи. Но он настаивал. Поистине собака, почуявшая мясо. В конце концов она подумала, что так будет даже лучше, – она выяснит, что именно ему известно. Может быть, ничего. Тогда они, по крайней мере, немного успокоятся.

Взяв пальто и поднявшись с места, она даже удивилась, что смогла просидеть целых два фильма. «Дорога бурь» давным-давно исчезла с афиш. Какое приятное волнение принес ей этот фильм! И боль, конечно. Она вновь видела Ив, блестящую и обворожительную, полную сил. Настоящая звезда, ничего общего не имеющая с тем потухшим созданием, каким стала в конце жизни.

А сколько удовольствия получила Долли от этой вертушки с сердцем из чистого золота – Мэкси Мэгир, когда она отомстила неверному Джино, сказав, что у нее последняя стадия рака, и затем довела его до тюрьмы за покушение на убийство. Поистине душещипательная история. Кто, кроме Ив, мог сыграть такую чепуху, чтобы она выглядела совершенно естественно! Под конец по залу начали разноситься тихие всхлипы и сморкания. Долли тоже не отставала от других. И, может быть, не только из сочувствия к сюжету.

Теперь она внимательно оглядывала зал. Потертые плюшевые сиденья, захватанные до дыр занавеси, облезлая позолота орнаментов в египетском стиле. Если бы Ив, прежняя Ив, увидела, что из нее пытаются сделать какой-то позолоченный образец, она послала бы их ко всем чертям.

Долли вспомнила рекламу, напечатанную в «Таймс»: «Сестры серебряного экрана». Затем перечислены три пары имен сестер Голливуда и фильмы с их участием, ставшие шедеврами (в ее случае – не совсем шедеврами). Оливия де Хавиланд в фильме «Остановите рассвет» вместе с Джоан Фонтэн в «Подозрении». Две настоящих звезды Лилиан и Дороти Гиш. А потом ее имя вместе с Ив. Дурное предзнаменование, подумалось ей тогда.

И точно – откуда ни возьмись – Руди Каррера со своим звонком и требованием встречи.

Может, ему нужны деньги? Что еще можно предположить? Если он нашел Энни и Лорел, причем здесь она?

Медленно поднявшись на ноги, Долли заметила, что в зале уже никого нет, кроме одного мужчины, неторопливо пробирающегося между передних рядов. Голова его была низко опущена, поэтому она не видела лица. Но его необычайная гротескная фигура и петушиная походка были столь знакомы, что она похолодела.

– Руди, – хотела она произнести, но задохнулась. Он остановился и приветственно нагнул голову.

– Привет, Долли, рад видеть тебя снова!

Он ухмылялся. У него был вид лиса, только что полакомившегося яйцами в курятнике. На мужчине более высокого роста его одежда выглядела бы элегантно: светлые брюки, такие же светлые туфли и спортивная рубашка с надписью, расстегнутая у ворота. Через руку было перекинуто пальто. Но Руди был настолько коротконогим, – даже в туфлях на платформе его голова едва доставала Долли до подбородка, – что все его наряды выглядели шутовским костюмом. Для полного комического эффекта ему не хватало только Мики Руни, вышагивающего рядом на длинных, как циркуль, ногах.

Но стоило посмотреть на Руди Каррера внимательнее, как становилось не до смеха. Долли почувствовала жалость, представив его обиженным ребенком. Наверно, немало ему пришлось хлебнуть горя рядом со своим красавцем-братом.

– Представляешь, ни разу не видел «Дамы в цепях», – с удовольствием рассматривая ее, дружелюбно признался он.

– Не много потерял.

– Нет, это ты напрасно. Ты там просто потрясающая.

– Спасибо. Так ты позвал меня, чтобы это сказать? И посмотреть, какой я была?