Коналл. И Ивлин продолжила чтение:

– «Влеки меня, мы побежим за тобою; – царь ввел меня в чертоги свои, – будем восхищаться и радоваться тобою, превозносить ласки твои больше, нежели вино…»

Но потом вдруг закрыла книгу.

– Думаю, этого хватит.

Сердце Коналла отчаянно билось. Руки дрожали. Эффект, произведенный мягким голосом Ив, произносящей такие красивые и чувственные слова, был ошеломляющим.

Он хотел слышать еще.

– Нет, – Коналл потянулся за книгой, – продолжай…

Но Ив отодвинулась от него подальше.

– Я устала, Маккерик.

Коналлу хотелось крикнуть, потребовать, чтобы она читала дальше этот таинственный, странным образом волнующий его текст. Но он подавил в себе этот порыв.

– А завтра? – Он постарался скрыть волнение. – Может, ты будешь читать мне понемногу каждый день? Это поможет нам скоротать время.

– Может быть, – уклончиво ответила Ив, стараясь не встречаться с ним взглядом. – А сейчас я бы хотела встать и выпить отвара, если он, конечно, еще остался.

Коналл немедленно поднялся с кровати.

– Я принесу его тебе.

Ивлин отбросила одеяло, и прохладный воздух хижины коснулся ее голых щиколоток. Она подобралась к краю кровати, чувствуя, как еще горят ее щеки от слов, которые она только что прочитала, и осторожно застегнула манускрипт. В доме воцарилась тишина.

О чем она только думала, когда согласилась читать Маккерику самую неприличную часть Библии? Но горца, судя по его виду, эти слова нисколько не смутили. Он с невозмутимым лицом направился к огню, чтобы налить ей в чашку дымящийся отвар.

Элинор подбежала к кровати и села у ног Ивлин. Повязка вокруг ее живота, которая недавно была розовой, теперь развязалась, загрязнилась и волочилась по полу. Овца, оставленная в одиночестве, жалобно заблеяла. Волчица подняла заднюю ногу и почесала бок.

– Знаю, моя хорошая, – с сожалением произнесла Ивлин, гладя ее по голове, – я сейчас тобой займусь.

Маккерик стоял рядом с ними и протягивал ей чашку с отваром. Ивлин взяла ее, бормоча слова благодарности. Когда их пальцы соприкоснулись, она подавила желание немедленно отдернуть руку.

– Что ей нужно? – спросил Маккерик.

Ивлин осторожно глотнула отвар и кашлянула. Ей казалось удивительным, что она намного лучше стала себя чувствовать.

– Ей нужно промыть рану и поменять повязку. Вчера ее бок выглядел почти зажившим. Может быть, повязка ей уже и не понадобится. – Ивлин была рада, что они пока оставили тему о чтении «Песни Песней». Она сунула ноги в башмаки.

Маккерик недовольно хмыкнул и сказал:

– Я сам займусь этим.

– Нет. – Ивлин встала, держа кружку в одной руке, а книгу – в другой. Она справилась с легким приступом головокружения. – Вряд ли она позволит тебе сделать это. Элинор – моя питомица, и я сама должна о ней позаботиться.

Горец нахмурился. Он оглядел ее с головы до пят, и от его внимательного взгляда Ивлин стало как-то не по себе.

– Не думаю, что у тебя есть силы для… – начал он. Но Ивлин не стала его слушать и направилась к табурету.

– Ты мне не нянька, Маккерик, – заявила она, поставила кружку на низкое сиденье и, взяв брошенную седельную сумку, осторожно выпрямилась. Она боялась, что от слабости может упасть прямо в огонь, и тогда Маккерик решит, что он прав.

Она раскрыла сумку и положила внутрь бесценную книгу. Ей стало стыдно за свой резкий тон, и Ивлин постаралась исправить впечатление.

– Я бесконечно благодарна тебе за твою доброту, – сказала она, – но я не хочу, чтобы мной руководили. Я поняла это в тот момент, когда решила не возвращаться в монастырь. – Она на мгновение посмотрела ему в глаза. – Ты можешь быть вождем своего клана, но ты мне не господин.

Ивлин отвернулась, чтобы повесить сумку на гвоздь под полкой, и ожидала гневного ответа от шотландца.

– Очень хорошо, Ив. Но ты скажи мне, когда притомишься. Я помогу тебе, если ты захочешь сходить по нужде. В этом нет ничего постыдного.

Ивлин остановилась, но не стала поворачиваться к Маккерику. Она была совершенно не готова к такому ответу. Протянув руку к ножу и миске со мхом, что находились на полке, девушка услышала чавкающие звуки. Она обернулась.

Маккерик опять сидел на корточках перед огнем, рядом висел котел с похлебкой. Он кормил волчицу, выставив вперед длинную деревянную ложку. Горец посмотрел на Ивлин и сказал:

– Знаешь, похоже, я ей понравился. – Резковатые линии его лица сложились в мальчишескую улыбку.

Ивлин не смогла сдержаться и тоже улыбнулась. Затем сняла с веревки две чистые тряпицы.

– Ей больше всего понравилась твоя похлебка.

– Может быть, – дружелюбно пожал плечами Маккерик и помешал ложкой в котле. Элинор подошла к нему поближе и уловила аппетитный аромат. – Я хороший повар и потому понимаю твою подружку. Должны же мы с чего-то начать.

Он закрыл котел крышкой и положил сверху ложку.

– Все, больше не получишь, – сказал Маккерик. Волчица отошла и послушно легла на пол. Маккерик глянул на Ивлин, и она заметила в его глазах веселые искорки. – Я думаю, что если буду кормить ее и заботиться о ней, то в конце концов она привяжется ко мне.

Ивлин внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, есть ли в последней фразе Маккерика скрытый смысл. Но внутренний голос шепнул Ивлин, что над такими вещами лучше не размышлять, поэтому она отвела взгляд от горца и села на пол рядом с волчицей, собираясь заняться ее раной.

Коналл тут же перетащил низкий табурет поближе к тому месту, где расположились Ив с волчицей. Он взял ее кружку в руки и, уперев локти в колени, принялся хлебать остывающий отвар. С этого места – рядом, но чуть-чуть позади – ему открывался замечательный вид на бледные изящные руки Ив, пляшущие над волчицей, и на длинный изгиб ее шеи, когда она наклоняла голову то в одну, то в другую сторону.

Его последние слова явно насторожили Ивлин, и Коналл мысленно сказал себе, что нужно вести себя более осторожно. Но он никогда раньше не ухаживал за женщинами. Нонна была обещана ему с рождения, так что ему не пришлось никого обольщать и соблазнять, теперь он был вынужден осваивать эту науку прямо по ходу дела.

Размышления о своей неопытности в вопросах любви дали новый поворот его мыслям.

– А ты была замужем, Ив? – спросил он. Ее рука на мгновение замерла.

– Нет, никогда, – ответила девушка и продолжила разматывать повязку.

–  Верится с трудом, – заметил Коналл, когда понял, что она не будет вдаваться в детали.

Ивлин промыла рану влажной тряпицей.

– Почему?

– Девушка благородного происхождения, такая красивая и образованная – я думаю, тебя еще в детстве обручили с каким-нибудь лэрдом.

Кончики ее ушей порозовели.

«Помедленнее, Коналл, – напомнил он себе. – Не спеши».

– Я… правда была обручена. – Она посмотрела на него через плечо, и Коналл увидел ее покрасневшее лицо. – Мне кажется, рана почти затянулась. Приложить еще раз мох или не надо?

Коналлу понравилось, что Ив интересует его мнение. Он наклонился и внимательно осмотрел рану.

– Ну, по мне так твоя зверюга совсем здорова. Ты хорошо поработала. – И он широко улыбнулся.

Ив нахмурилась и едва заметно прищурила глаза. Коналл перестал улыбаться и придал лицу, какой надеялся, уместное в этом случае серьезное выражение.

– Думаю, что мох уже не нужен, – сказал Коналл. – Но стоит еще на день-два оставить повязку. Так, на всякий случай.

Ив согласно кивнула, подозрение во взгляде сменилось удовлетворением.

– Хорошо. – Она взяла в руки длинную тряпицу и расправила ее.

– Твой нареченный умер?

– Нет. – Она замолчала, перевязывая бок Элинор. Смастерив тугой узел, Ив закончила фразу: – Я ушла в монастырь до того, как мы поженились.

Коналл удивленно поднял брови. Его сердце сжалось.

– Любому мужчине не понравится, если его нареченная вдруг вильнет хвостом и сбежит, нарушив клятву.

– Да, он… огорчился, – Ив встала с пола с едва заметным вздохом, – но вскоре женился на другой. Насколько я знаю, они счастливы.

– Непостоянный у тебя жених, – с иронией заметил Коналл.

«Вернее, полный идиот», – сказал он себе.

– Он хороший человек, – возразила Ив. – Просто мы не подходили друг другу. И я поняла это раньше его.

– Почему? – спросил Коналл, ожидая услышать что-нибудь о любви, чести и благородных манерах, которых не хватало ее нареченному.

– Потому что я не хочу детей.

У Коналла перехватило дыхание. Он был настолько поражен, что сказал первое, что пришло ему на ум:

– Ты, конечно, шутишь, Ив.

– Нет, не шучу, – раздраженно ответила девушка, беря у него из рук кружку. Она выпила все до дна, а потом подошла к кувшину и налила еще. – Я пошла в монастырь, чтобы не рожать детей.

Наспех придуманный Коналлом план начал трещать по швам и рушиться прямо на глазах. То единственное, что он хотел получить от этой девушки, она как раз не хотела никому давать.

– Но… почему, Ив?

– Почему? Да потому что не все женщины хотят иметь детей, Маккерик, – отрезала она. – Роды – это игра со смертью. Я много раз видела, как они заканчивались. И гораздо чаще это была не радость, а трагедия. Моя собственная мать умерла при родах. Я не хочу, чтобы мой ребенок винил себя за мою смерть.

Коналл не знал, что сказать. Он думал о Нонне и их младенце. Ему было хорошо известно, каким горем могли закончиться роды. Но он никогда не думал об этом с позиции оставшегося в живых ребенка. Конечно, для юного сердца осознание того факта, что мать