Воздух понемногу густел от сладости: на клумбах раскрывала лепестки мышкина травка — меленькие, хрупкие цветочки на паутинных ножках. Прямых солнечных лучей они не любили, поэтому садовники частенько сажали травку под кустами роз или гортензий — и земля не пустует, не плесневеет, и аромат до утра.

Альк сдавленно чихнул в ладонь. Запах ему не нравился: слишком приторный, от него как будто даже мысли слипаются. Жар, напротив, только что не облизывался. Так пахли почти все богатые ринтарские дома, которые ему доводилось «убирать». Рыска осталась в кормильне. Друг сказал ей, чтобы не ждала, ложилась спать, но знал — дождется. Хотя было бы чего переживать, они просто разведают обстановку, и назад.

Прислуги в доме было мало, светилось только пять окон на первом этаже. Стена высокая, каменная, разглядеть, что творится внутри, можно лишь от ворот. Вокруг дома бегал огромный пес, светло-серый с темной мордой и лапами. Издалека в темноте было видно только безголовое тело, брр. «Дознавателей» он засек сразу и, приближаясь к стене, всякий раз глухо рычал. На крыльцо каждые десять — пятнадцать щепок выходил старичок с выправкой дворецкого, посматривал сквозь решетчатые ворота на дорогу и наконец дождался. Бросился открывать.

К дому подкатила запряженная двумя черными коровами карета, и Альк с Жаром впервые увидели хозяйку дома.

— О Божиня, — вырвалось у вора. — От чего лекарь ее лечил?

— Полагаю, от истощения, — съязвил саврянин, наблюдая, как госпожа Лестена грациозной поступью свиноматки движется по дорожке к дому. На шее и пальцах толстухи посверкивали очередные украшения, наполовину теряясь в складках жира.

— Как она в дверь-то протискивается?!

Лестена поднялась на крыльцо и в последний момент ловко повернулась боком, ответив на вопрос Жара. Послышался щебет встречающей хозяйку Вериши, и дверь захлопнулась. Карета заехала в сарай на задворках, дворецкий медленно, обстоятельно навесил на ворота огромный замок, приласкал пса и вернулся в дом.

— Ну, что скажешь, мастер? — криво ухмыльнулся Альк.

— Выглядит внушительно, — признал Жар. — Новичков и бродяг должно отпугнуть. Это либо кто-то из домашних, либо заказ.

Три из нижних окон погасли, зато засветилось одно наверху. Похоже, утомленная госпожа сразу прошла в спальню, и слуги последовали ее примеру.

— Стража! — Вор безошибочно опознал эти размеренные громкие шаги. Пришлось поспешно отступать за угол стены и пережидать.

Стражники никуда не торопились. Остановилась перед воротами, посвистели псу. Тот приветливо вильнул хвостом, но подбегать не стал.

— Мой дядька себе тоже щенка завел, посадил на цепь — подвалившее добро сторожить.

— Крупного?

— Ага. Надеюсь, вырастет — сожрет его! — Стражник зло сплюнул.

— Все судитесь?

— Если бы! Тянет и тянет, то сердце у него прихватило, то какую-то бумагу из Ринстана привезти должны… Ждет, поганец, когда война начнется, тогда вообще не до судов будет, а потом поди чего докажи.

Пустой треп затянулся на пол-лучины. Когда Жар с Альком наконец смогли выбраться из тени, ни в одном из окон свет не горел.

— И во сколько бы ты такой заказ оценил? — поинтересовался саврянин, напоследок заглядевшись на дом.

— Ну… за десяток золотых взялся бы, наверное, — прикинул вор. — Плюс четверть от стоимости, если найду.

— Всего?!

— Да, дело-то несложное.

— А пес?

— Пес… — Жар сунул руку в сумку — как у любого порядочного вора, мелкие вещицы там не валялись в куче, а были тщательно рассованы по многочисленным кармашкам — и достал черный кожаный мешочек, а из него — влажный тряпичный сверток.

Парень осторожно, ногтями за краешки, расправил тряпку. Внутри лежал комок чего-то коричневого, липкого, напоминающего пчелиный клей или кое-что менее целебное. Запах у него был резкий, не сказать чтобы противный, но очень странный, несъедобный.

— Так он тебе и будет жрать отраву, — недоверчиво хмыкнул Альк.

— Это не отрава.

Вор отщипнул кусочек, скатал в шарик. Взглянул на пса и добавил еще полстолька.

— Фьють, фьють, иди сюда, дружок!

Шарик упал в траву в трех-четырех шагах от собачьей морды. Жар запросто мог попасть и в кончик носа, но побоялся, что пес поймает «цыпу» на лету и сожрет. Было у него уже такое, сглотнул и снова гавкает.

Серый неторопливо поднялся и подошел к приманке. Вид у него был очень скептический: «Да-да, дорогие грабители, меня натаскали не брать подачек от чужих. Но на всякий случай проверю, что за гадость вы нам подбросили».

Пес опустил морду, принюхался (глазами продолжая жечь чужаков) и внезапно взъерошился от загривка до кончика хвоста. Уши встали как каменные, а задние лапы, напротив, неудержимо заплясали. Серый тоненько заскулил, обежал ими три круга, словно привязанный за нос, потом с размаху плюхнулся на бок и начал червяком извиваться в траве, сладострастно урча.

— Порядок, — довольно сказал Жар. — Путь свободен.

Альк с сомнением поглядел на спятившего пса:

— Он не опомнится, когда мы окажемся во дворе?

Вор снисходительно ухмыльнулся:

— А ты бы слез с бабы, когда она уже кричит: «Да, ДА-А-А, возьми меня, животное!!!»?

— Смотря что кричит ее муж.

Жар хохотнул, оценив шутку. Наедине мужчины ладили друг с другом намного лучше, чем при Рыске. Впрочем, это уже давным-давно заметили капитаны, настрого заказав женщинам путь на палубу.