неприятной неожиданностью. Через пару минут все начали шмыгать носами, с завистью поглядывая на единственный в команде платок, находящийся в моем единоличном и демонстративном пользовании. Ну разве что Вирре одолжу, а то она уже примерилась шарфом утереться. Моим, между прочим!
Мрак, не чинясь, зычно высморкался в два пальца. Рест украдкой воспользовался страничкой из конспекта по магии, а вот более воспитанному Вересу приходилось туго. В конце концов я ехидно предложила ему отойти по этой интимной надобности во-о-он в те кустики, заставив колдуна плюнуть на приличия и повторить за драконом, в сердцах бросив:
– Шел, такта у тебя не больше, чем у...
– Оборотня? – невозмутимо закончила я, отбирая платок у Вирры, которой показалось, что наш коник тоже как-то подозрительно посапывает.
– Брось, Верес, – вмешался Мрак. – Что с нее, злобной твари, возьмешь!
– Я не злобная, – с достоинством поправила я. – Я хищная. А иногда бываю голодной. Только и всего.
– Однако остальных голодных хищников люди почему-то так не ненавидят, – с издевкой заметил колдун. Надо же, действительно обиделся!
– Верес, не смеши, – оскалилась я отнюдь не в веселой усмешке. – Люди всегда найдут повод для ненависти – скажем, собственную глупость или зависть.
– Было бы чему завидовать.
– Ну почему же? А кому не хотелось бы, скажем, напакостить обсчитавшему тебя купцу, впотьмах задрав его любимую корову, или подстеречь в лесу заклятого врага и перегрызть ему горло, зная, что ничего тебе за это не будет – пусть сначала узнают и поймают?! Прожить не восемьдесят лет, а двести, ничем не болея и не боясь выходить ночью на улицу – это от тебя пусть все шарахаются?!
– Тебя послушать, так все люди только и мечтают стать оборотнями, – иронично поддел Верес. – А тебе не приходило в голову, что они просто боятся кровожадной твари, которая скрывается где-то среди них и в любой момент может сбросить овечью шкуру?
– Это тоже, – не стала спорить я. – Но признайся – и я ведь не так уж не права. Кстати, у вас, магов, та же проблема: люди терпеть не могут отличающихся от основной толпы. Особенно в лучшую сторону.
Колдун промолчал. Зато Рест решил воспользоваться моим философским настроением, под прикрытием мастера задав давно интересующий его вопрос:
– А это... очень больно?
– Хм?
– Превращение. Ну, хвост, уши и всё такое...
– То есть тебя интересует, что чувствует человек, когда его сминают, выворачивают наизнанку и шпигуют шерстью? – уточнила я. – Или зверь, когда всё это происходит в обратном порядке?
И на кой он с такой впечатлительностью в маги суется?
– Зачем ты тогда это делаешь? – А это уже снова Верес. Глянь ты, тоже интересно стало – щенок-то временно не способен продолжать «милую беседу»: и память хорошая, и воображение.
Я сощурилась на низкое солнце, подбирая слова. Дивное время – зима. Морозное, жестокое, но – волшебное. Не понимаю, почему эльфы с дриадами себя его лишают – вместе с хрустальной тишиной заснеженных полей, небом, процеженным метелями до прозрачной синевы, белым кружевом ветвей и запахом мерзлой хвои. Это днем. А уж ночью...
– Мы, женщины, привыкли расплачиваться болью. За становление девушкой, женой, матерью... зверем. И, если согласны с этой ценой, значит, считаем ее достойной товара. Кому-то эта способность кажется проклятием. Для кого-то – это возможность выпустить на волю свои самые потаенные желания. Неправда, что после превращения оборотень теряет голову и кусает подвернувшихся людишек во все заинтриговавшие его места. Другое дело, если он хочет ее потерять...
– А для тебя?
– Не хочешь отвечать? – выждав пару минут, напомнил Верес.
– Я не знаю, что тебе ответить. Я – оборотень, и всё тут. Я не представляю себя иной.
Колдун неопределенно хмыкнул. Понял? Отложил расспросы до другого раза? Или давно уже всё для себя решил а разговор поддержал просто от нечего делать?
Я отвела взгляд от горизонта и тряхнула головой, возвращаясь к реальности.
– Верес, расскажи мне про Ковен.
– Что именно? – без особого воодушевления отозвался колдун.
– Вообще. Что он собой представляет и кто такие вольные чародеи, упомянутые твоим дружком- эльфом.
– Однокурсником, – машинально поправил Верес. – Дружба у эльфов – понятие абстрактное. Есть любовь, сотрудничество и узы крови, а чтобы за кого-то в огонь и воду – не дождетесь. Хотя порой они способны на такие непредсказуемые поступки, что только диву даешься.
– Ты мне клыки не заговаривай, давай про Ковен! – Верес уныло потеребил кольцо намотанного на рукавицу повода.
– Это межрасовая организация, объединяющая чародеев всех профилей. В трудной ситуации каждый из них может рассчитывать на поддержку Ковена – до определенного предела, разумеется, – мрачно уточнил Верес, – взамен ежегодно отчисляя ему часть гонораров. Обычно процентов десять, но большинство членов виртуозно увиливают от этой пошлины, прикидываясь безработными или бескорыстными. Особенно трудно уследить за странствующими магами-практиками – не приставишь же наблюдателя к каждому селению из пяти дворов!
– А Совет Ковена?
– Собрание тринадцати лучших архимагов. На настоящий момент семеро из них служат при королевских дворах, остальные ведут ни от кого не зависящий образ жизни – кто странствует, берясь только за те дела, которые им нравятся, кто совершенствует магическое искусство, обложившись древними манускриптами. Некоторые из них, кстати, не беднее короля – ни по деньгам, ни по землям. Их-то и называют вольными чародеями. Так что Ковен традиционно делится на две партии – придворные стоят за стабильность и минимальное вмешательство в жизнь простого народа, вольных же так и тянет что-нибудь замутить.
– Как с охранными амулетами?
– Да, думаю, это идея кого-то из вольных. Непонятно только, как им удалось ее провести?! Тарван
