Покусав в задумчивости перо и, вероятно, решившись на что-то, Лопухин приписал следующее:
Ну что ж, кто не рискует легко, тот не пьет «Клико». Если генерал Сутгоф паче чаяния участвует в заговоре Грейгоровича, то пропал статский советник Лопухин. А выхода нет.
Новые строчки легли на лист:
Свернул листы, зажег спиртовку и запечатал послание сургучом, оттиснув на нем отпечаток большого пальца. Разборчиво вывел по-русски:
– Здесь твой университет. Спрячь это письмо и никому не показывай, береги, как карму свою. Вот деньги. На бане, еде и одежде не экономь. Сейчас мы застопоримся, перейдешь на шхуну. От Николаева- на-Мурмане доедешь по железной дороге до Петербурга. Вручишь письмо адресату, обязательно лично в руки. Станут отнимать – постарайся уничтожить, лучше всего сжуй и проглоти. На месте будешь допрошен, и, вероятно, не один раз. Не вздумай хитрить, говори только правду. Все понял? Повтори.
«А ну как Сутгоф в сговоре с Грейгоровичем? – еще раз мелькнула неприятная мысль. – Будет тогда Топчи-Буржуеву университет…»
Выбирать, однако, не приходилось.
Елбон ушел. Некоторое время спустя Лопухин вышел проводить шхуну. Суда медленно расходились в океане – баркентина брала курс зюйд-вест, шхуна уходила на зюйд-зюйд-ост. Расстающиеся люди махали друг другу руками и шапками.
Следующим утром удалось добудиться только вахтенных. «Умываться, койки вязать!» – понапрасну драл глотку немолодой унтер, справедливо опасавшийся раздавать зуботычины. В ответ на упрек капитана Аверьянов по своему обыкновению только ухмыльнулся.
– Ничо, ваше благородие, пущай дрыхнет братва. Намучилась.
Вне себя от возмущения Кривцов приказал играть боевую тревогу. Подействовало. Полуголые матросы выскакивали из кубрика и, поняв обман, первым делом разражались бранью.
За неимением священника пришлось обойтись без общей утренней молитвы.
– Без попов оно лучше, – широко зевнув, сказал рябой матрос.
– Стадо! – сердито бросил Кривцов наедине с Лопухиным. – И вы еще хотите пустить этот сброд в дело? Выйдет одна дрянь. Послушайте-ка совета старого моряка, прикажите лучше сразу поворачивать нос к родным берегам.
Казалось, граф пропустил эти слова мимо ушей. Но пять минут спустя он уже тормошил Еропку, спавшего сном младенца на медвежьей шкуре под ворохом мехов и тряпья.
– Вставайте, сударь, вас ждут великие дела.
Шевельнув веком, слуга издал тяжкий стон. Из его бормотания явствовало, что барин не только железный человек, но и зверь, каких мало. После ранения надо лежать и лечиться, так ведь нет – ни себе покоя не дает, ни другим. У других, между прочим, все косточки ноют, шевельнуться невозможно…
– Расслабился? – гаркнул Лопухин, срывая со слуги импровизированные одеяла. – Пригрелся? Подъем, лодырь!
– Да что вы, барин! – возопил слуга. – Холодно!
– Сейчас тебе будет жарко. За мной!
Вахтенные матросы посмеивались, наблюдая, как граф и его слуга, раздевшись почти что догола, делают на палубе наклоны, прыжки и приседания. Слуга охал и жаловался. Барин, даром что обмотанный бинтами поперек туловища, был неумолим.
– А теперь отжимание от палубы. Тридцать раз.
– Ско-о-олько?
– Сорок. Начинай.
– Как хотят, так и измываются над нашим братом, – выразил мнение сумрачный не по возрасту молоденький марсовый.
– Дубина ты, – отвечал ему матрос с серьгой в ухе. – Это французская гимнастика. Для пользы телесной.
– И какой только гадости по нашу душу не выдумают, – остался при своем мнении марсовый. – Уж лучше бы секли. Сволочи эти французы.
– Жарко? – спросил Лопухин, легко опередив Еропку в отжиманиях.
– Жарко, барин.
– Тогда зачерпни забортной воды. Переходим к водным процедурам.
Еропка вытаращил глаза и с ужасом понял, что это не шутка.
– Барин, у вас кровь на повязке выступила!
– Да? Правда. Ну, значит, я тоже обольюсь. Морская вода полезна для заживления ран… Ты еще здесь? Где ведро?
От душераздирающего вопля облитого водой Еропки из палубного люка высунулось сразу несколько голов любопытных матросов. Лопухин снес процедуру молча.
– Вам бы отлежаться в тепле и покое, а не примеры команде показывать, – покачал головой Кривцов, явившийся к концу перевязки. – Заболеете лихорадкой – и что тогда? Я один с этим сбродом не справлюсь.
– И со мною вдвоем не справитесь, если не встряхнуть людей. Они измотаны, истощены и забыли о дисциплине. После пиратской неволи им начхать на Морской устав и российское правосудие. Вы знаете иной метод подтянуть их, кроме как начать с себя? Нет? Тогда не суйтесь с советами.
– Примите хотя бы еще один совет – выпейте полстакана рома и укутайтесь потеплее.
Совет был дельным. Подумав, Лопухин кивнул:
– Пришлите. Кстати, я не обратил внимания: под каким флагом мы идем?
– Идем без флага, – доложил Кривцов. – Пиратскую тряпку я, конечно, приказал спустить.
– Поищите, нет ли на судне британского или на худой конец голландского флага. Если нет, придется сшить. Но быть должен. Надеюсь, его еще не порвали на портянки.
– Английский флаг имеется. Прикажете поднять?
– И немедленно.
Кривцов ушел. А Еропка дерзнул высказать собственное мнение:
– Бандиты.
– Что?
– Я говорю: бандиты, барин. Чужими флагами запаслись. Морские оборотни.
– А то я без тебя не знал. Но запомни: норманны хвастливы и пользуются чужими флагами лишь тогда, когда противник сильнее. Для нас это важно.
– Почему важно, барин?
Лопухин не ответил – думай, мол, сам.
Его знобило. Да, надо выпить чего-нибудь крепкого. И водная процедура была, пожалуй, лишней…
