одинокой бетонной плите, возле дороги, под снегом и дождём танцует балерина в пачке и с белым зонтиком в руках, танцует профессионально — и улыбается. Картина, согласитесь, сумасшедшая и скорее феллиниевская. Рядом с ней не было никакой камеры, а скрытую камеру негде было бы установить. Я, как и все это видевшие, был очень удивлен и строил разные догадки. Я сказал: «Да-а-а, каких только сумасшедших в Москве не встретишь!»
На следующий день, утром, недалеко от нашего офиса в Пречистенском переулке, в абсолютно безлюдной обстановке и в мелком дожде я встретил… удивительного персонажа. Это был высокий, красивый негр. (Я полагаю, что слово «негр» в русском языке — это норма. Назвать его «афро- американцем» не могу, потому что вряд ли он американец, а назвать «афро-русским» — нелепо и двусмысленно. Короче, слово «негр», на мой взгляд, не имеет отрицательной или расовой подоплеки.) В общем, встречаю негра с дредами, в белоснежном летнем костюме, в белых туфлях и с белым зонтиком, да к тому же еще с сигарой. Выглядел он абсолютно как персонаж Тарантино. Он попросил у меня зажигалку, — по-русски, с сильным акцентом. У меня зажигалки не оказалось. Он мне пожелал прекрасного дня и удалился. Весь оставшийся день я рассказывал всем о том, какие в Москве встречаются персонажи. На следующий день мы с Ириной поехали на телевидение, на запись программы «Разночтения». Студия этой программы находится в огромном офисном здании, где к тому же пропускная система. Мы вызвали лифт, и из подъехавшего лифта вышла барышня в красном платье, совершенно в стиле 30-х годов, с серьезным декольте и еще более серьезным бюстом. На голове у нее была большая черная шляпа. Все, в том числе и я, свернули головы, чтобы на нее посмотреть. Я уже не знал, что думать про Москву, и только радовался многообразию мира, рассказывал об этих персонажах всем и каждому. А вечером того же дня, возле Центра на Страстном, где играл спектакль, стоял странного вида бомж и фантастически чистым для бомжа голосом пел итальянские арии, причём пел профессионально, не доморощенно. Я его не стал рассматривать, проскользнул в театр, но наш звукооператор весь вечер ходил и удивлялся, утверждая, что долго слушал этого бомжа, и тот ни разу не сфальшивил, и такой силы голоса у бомжа быть не может.
Я ездил по Югу России и всем рассказывал, что в Москве что-то происходит удивительное с людьми, а когда в прошедшее воскресенье прилетел из Волгограда в Москву, меня снова встретила Ира, но уже не с дождём и снегом, а с солнышком. Мы поехали из аэропорта прежним маршрутом и на той самой плите, как и в прошлый раз, опять танцевала балерина. Я строил самые смелые предположения на этот счет, но был настолько уставшим, что как-то к вечеру даже забыл о ней.
А сегодня утром, около половины одиннадцатого, я приехал в аэропорт Шереметьево-1, чтобы лететь домой. Приехал один и с большими сумками, никто меня не провожал. И как только я зашёл в зал вылета, ко мне с разных сторон стали приближаться уже знакомые мне персонажи, девушка в чёрной шляпе, балерина, бомж и негр в белоснежном костюме. Они были с цветами, и девушка в шляпе сказала: «Я думаю, что в последние дни вы жили в несколько необычном мире и встречали необычных людей, так вот, поздравляем вас с Первым апреля! Это был розыгрыш».
Как я был счастлив! Потому что розыгрыш был таким художественным, совершенно не обидным, странным, нежным и красивым. Мне стало понятно, что какое-то время я жил в чуть-чуть переделанном кем-то для меня мире. И этот мир мне был непонятен, но он мне очень нравился. И розыгрыш был ни капельки не рассчитан ни на что обидное или страшное. Это было тонко. Я рад, что мой близкий друг с помощью Ирины, которая знала подробно моё расписание и мои маршруты, так все здорово продумал. И я абсолютно счастлив!
Я хорошо понимаю сомнения многих в правдивости моего рассказа о розыгрыше. Но отбросьте сомнения. Розыгрыш — это розыгрыш, а рассказ о розыгрыше — это либо правда, либо ложь. Я не лгал, Потому что Первое апреля — день розыгрышей, а не лжи.
В своё время в Кемерове мы с театром «Ложа» делали много забавных розыгрышей Первого апреля. Например, в 1993 году жители города видели следующее… Дело в том, что возле центральной городской магистрали, проспекта Ленина, раскопали ямы и вывели из земли целый узел каких-то толстых труб. Трубы были разного диаметра и с большими вентилями. Так вот, утром Первого апреля проезжающие по проспекту Ленина люди видели матроса в бескозырке, который стоял у вентиля одной из труб и глядел куда-то вдаль.
А ещё в Кемерове есть памятник Машеньке и Медведю. Серьёзно! Стоит медведь, у него за спиной корзина, из неё выглядывает девочка. Скульптура стоит в центре города. Первого апреля 1994 года мы выставили к ней почётный караул.
Уже два дня продаётся моя новая книжка. Очень жду откликов. Пока получил только один, от «Коммерсанта». Собственно, отклик от «Коммерсанта» получен вполне предсказуемый. Как сказал один мой знакомый, хороший писатель: «Если тебя похвалил «КоммерсантЪ», чем бы ты ни занимался, тебе нужно заканчивать эту деятельность».
Первая автограф-сессия наконец-то будет в Калининграде, городе, где живу. А то до этого книжка сюда доходила в последнюю очередь. И в Киеве презентация будет раньше, чем в Москве. Я, конечно, не Джордж Буш-младший, но тоже ожидаю, что мне будет оказан тёплый прием
Конечно, я очень волнуюсь. Книга только-только начинает свою жизнь. Не сомневаюсь в её содержании, я сделал то, что хотел, и книга почти целиком соответствует изначальному замыслу. Но как же мне хочется, чтобы она произвела впечатление, чтобы кому-то понравилась, чтобы кто-то её, может быть, полюбил. Волнуюсь, но смиренно жду откликов. А что ещё остается?
Дома стараюсь отдыхать, не реагировать на желчную критику, которая уже началась. Всегда то, что я делал, встречала первая волна неприятия, негатива и раздражения со стороны пишущей об искусстве братии, потом доходили другие волны от менее суетливых и более вдумчивых коллег, а дальше шла читательская или зрительская волна, она-то самая главная.
Очень хорошо помню, как проходили мои недельные гастроли в Лондоне в 2000 году. На первом спектакле было много людей из числа организаторов гастролей, спонсоров, журналистов, критиков, членов попечительского совета театра. Спектакль прошёл прекрасно, все были довольны качеством перевода. А на следующий день я вышел на сцену — человек пятнадцать зрителей. Я, конечно, был сильно раздосадован, уязвлён и играл спектакль с трудом. А после спектакля выразил свое неудовольствие руководству театра. И мне объяснили, что зрителей мало потому, что ещё не вышли газеты с критикой на спектакль. Я тогда подумал, что вряд ли эти статьи могут на что-то повлиять: у нас-то они ни на что не влияют. Но вышли «Дейли телеграф» и даже бесплатная газета «Метро лайф» с высокой оценкой и пятью звёздами из пяти возможных. И когда я пришёл вечером на спектакль, возле театра была толпа. Таково влияние критического слова там.
А у нас могут написать про что-то как про подлинный шедевр или облить грязью, и это ни на что не повлияет. Не знаю, хорошо это или плохо, но это так.
«Асфальт» продаётся уже несколько дней. Мне даже сообщили, что книга появилась в Новокузнецке. У меня просьба: не покупайте её по дорогой цене. В книге на последней странице указано: рекомендованная цена — 240 рублей. Я знаю, что она есть в продаже по цене 180 и даже 370 руб. Не покупайте по большой цене, это неправильно, даже в Интернете её можно заказать недорого. Когда вы её покупаете по завышенной цене, тем самым переплачиваете книгопродавцам. А мы бьёмся над тем, чтобы книги, билеты, диски стоили внятных денег.
По дороге из Тюмени в Челябинск я видел название населённого пункта «Новодоставалово», который потряс моё воображение. Как же можно было его так назвать?! Наверное, там живут слегка педантичные люди. И есть сильное подозрение, что кто-то из наших критиков родом оттуда
Я пока отдыхаю. Восстанавливаю голос, то есть целыми днями молчу, смотрю телевизор, в основном канал «Наше кино» и «Звезда» с чёрно-белым советским кино. Много сейчас показывают фильмов со Збруевым. Чистое наслаждение. Даже качество самого фильма неважно: наше чёрно-белое кино можно смотреть с любого момента. Отдыхаю.
