распространяться на эту тему. Мы еще немного понаблюдали за рекой, прислушиваясь к ее шуму, потом пошли назад к пикапу и поехали домой.

– Давай-ка съездим к Сайлерз-Крик, - предложил Паппи. Полевые дороги слишком развезло, чтобы проехать на грузовичке, поэтому он запустил «Джон Дир», и мы выехали со двора на глазах у большей части Спруилов и всех мексиканцев, взиравших на нас с большим любопытством. Обычно по воскресеньям трактором никто не пользовался. Илай Чандлер никогда не стал бы работать в воскресенье!

Речушка здорово изменилась. Не было больше никаких чистых и прозрачных заводей, в которых так понравилось купаться Тэлли. Не было больше и прохладных струй, протекавших между камнями и упавшими стволами. Речка стала намного шире и была полна мутной воды, стремительно несшейся к Сент-Франсис-Ривер в полумиле отсюда. Мы слезли с трактора и подошли к берегу. «Вот отсюда и начинаются у нас наводнения, - сказал Паппи. - Не от Сент-Франсис. Здесь низина, и когда речушка выходит из берегов, вода льется прямо на наши поля».

Вода была по крайней мере в десяти футах ниже, по-прежнему надежно огражденная высокими берегами узкого оврага, прорытого речкой в нашей земле за многие десятилетия. Казалось совершенно невозможным, что она может подняться так высоко, чтобы перехлестнуть через края этого оврага.

– Думаешь, наводнение все же будет, а, Паппи? - спросил я.

Он надолго задумался. Впрочем, может, он вовсе и не думал ни о чем. Просто смотрел на речку. Потом все же ответил, правда, в голосе его не было особой уверенности:

– Нет. Все будет в порядке.

На западе загрохотал гром.

Рано утром в понедельник, когда я вошел в кухню, Паппи сидел за столом, пил кофе и крутил настройку приемника. Он пытался поймать станцию в Литл-Роке и узнать прогноз погоды. Бабка стояла у плиты и жарила бекон. В доме было холодно, но от жара и ароматов, исходивших от сковородки, сразу становилось теплее. Отец сунул мне старую фланелевую куртку, перешедшую мне по наследству от Рики, и я неохотно надел ее.

– Паппи, нынче будем собирать? - спросил я.

– Сейчас вот узнаем, - ответил он, не отводя взгляда от радио.

– Ночью дождь шел? - спросил я у Бабки, которая как раз наклонилась, чтобы поцеловать меня в лоб.

– Всю ночь лил, - ответила она. - Ступай-ка принеси яиц.

Я вышел вслед за отцом из дома, спустился с заднего крыльца и замер на месте, пораженный тем, что увидел. Солнце едва взошло, но света было уже вполне достаточно. Я не ошибся, я видел то, что видел.

Я ткнул пальцем в ту сторону и только и сумел произнести:

– Смотри!

Отец был в десяти шагах от меня и направлялся к курятникам.

– Что там, Люк? - спросил он.

На площадке под дубом, где Паппи каждый день оставлял свой грузовичок, виднелись только колеи. Пикапа там не было.

– Грузовик! - сказал я.

Отец медленно подошел ко мне, и мы с ним долго смотрели на нашу парковочную площадку. Грузовик всегда стоял здесь, всегда, как любой из дубов или любой из наших сараев. Мы видели его каждый день, но не обращали особого внимания, потому что он всегда был здесь.

Не говоря ни слова, отец повернулся и поднялся по ступеням обратно на заднюю веранду, пересек ее и вошел в кухню. «Куда подевался грузовик?» - спросил он у Паппи, который тщетно пытался расслышать сквозь треск разрядов прогноз погоды, передаваемый откуда-то издалека. Бабка застыла на месте и наклонила голову, словно хотела, чтобы ей повторили заданный вопрос. Паппи выключил радио и переспросил:

– Что-что?

– Грузовик исчез, - сказал отец.

Паппи посмотрел на Бабку, а та - на отца. Потом все посмотрели на меня, как будто я опять что-то не то сделал. В этот момент в кухню вошла мама, и вся семья, друг за другом вслед, промаршировала из дома прямо к грязным колеям, где должен был стоять грузовик.

Мы обследовали всю ферму, как будто наш пикап мог самостоятельно переместиться в другое место.

– Я его здесь поставил, - не веря своим глазам, сказал Паппи. Конечно, он его здесь поставил! Грузовик никогда не оставляли на ночь ни в каком другом месте.

В отдалении раздался голос мистера Спруила:

– Тэлли!

– Кто-то украл наш грузовик, - едва слышно произнесла Бабка.

– А ключ где? - спросил отец.

– Рядом с приемником, как обычно, - сказал Паппи. В том конце кухонного стола рядом с приемником всегда стояла маленькая оловянная чашка, и ключ от грузовика всегда клали в нее. Отец пошел проверить. Он быстро вернулся и сказал:

– Ключа нет.

– Тэлли! - вновь послышался голос мистера Спруила, уже более громкий. В лагере Спруилов все вдруг закопошились и забегали. Появилась миссис Спруил, она быстро направилась к нашему переднему крыльцу. Когда она увидела, что мы стоим возле дома и, разинув рты, глазеем на пустую парковку, то подбежала и сообщила:

– Тэлли пропала! Нигде не можем ее найти!

Остальные Спруилы вскоре подошли следом за ней, и оба семейства принялись пялиться друг на друга. Отец объяснил им, что у нас пропал грузовик. Мистер Спруил объяснил, что у них пропала дочь.

– Она грузовик водить умеет? - спросил Паппи.

– Нет, не умеет, - ответила миссис Спруил, и это еще больше осложнило ситуацию.

Некоторое время все молчали и обдумывали создавшееся положение.

– Вам не приходит в голову, что Хэнк мог вернуться и взять его, а? - спросил Паппи.

– Хэнк не стал бы красть у вас грузовик, - ответил мистер Спруил, и в голосе его звучали злость и неуверенность. В данный момент любое предположение звучало одновременно и вероятным, и невозможным.

– Хэнк сейчас уже дома, - сказала миссис Спруил. Она была готова разразиться слезами.

Мне очень хотелось закричать: «Хэнк мертв!», а потом убежать в дом и спрятаться под кроватью. Эти бедняги еще не знают, что их сын никогда не доберется до дому. Этот секрет становился слишком тяжелым, чтобы хранить его в одиночку. Я шагнул за мамину спину.

Она наклонилась к отцу и прошептала:

– Надо проверить, на месте ли Ковбой.

Поскольку я рассказал ей тогда о Тэлли и Ковбое, мама лучше остальных разобралась в ситуации.

Отец на секунду задумался, потом посмотрел в сторону амбара. Паппи сделал то же самое, потом Бабка и в конечном итоге все остальные.

С той стороны к нам медленно подходил Мигель, не особенно спеша и оставляя следы в мокрой траве. Свою грязную соломенную шляпу он держал в руке и шел так, что мне невольно подумалось, что ему вовсе не хочется делать то, что он намерен сделать.