последует, и был готов сказать чистую правду.
– Точно?
– Да, мэм!
– А что ты делал возле дома?
– Я просто обходил вокруг него, и тут Перси швырнул в меня комком земли. А тот попал в дом. Я не виноват, это все Перси. - Я говорил быстро и уверенно, к тому же я знал, что ей хочется мне верить. На уме у нее были гораздо более важные проблемы.
У моста мы остановились. Мама включила первую передачу, вдохнула, задержав дыхание, и сказала: «Держись, Люк».
Бабка была на заднем дворе, возле насоса, - мыла и вытирала лицо и руки перед тем, как готовить ужин. Мне пришлось бежать, чтобы поспеть за мамой.
– Нам надо поехать к Летчерам, - сказала она Бабке. - У девочки схватки начались, ее мать хочет, чтобы ты приняла у нее роды.
– Боже мой! - воскликнула Бабка, и ее усталые глаза сразу оживились в предвкушении этого события. - Значит, она и впрямь беременна.
– Да еще как! Схватки уже больше часа как начались.
Я очень внимательно прислушивался и здорово радовался тому, что попал в самую гущу событий, когда обе женщины вдруг, без всяких видимых причин, повернулись в мою сторону и уставились на меня.
– Люк, иди домой, - велела мама довольно сердито и потыкала пальцем в том направлении, как будто я не знал, где наш дом.
– И чего мне делать? - спросил я оскорбленно.
– Просто иди в дом, - сказала она, и я пошел прочь. Спорить было бесполезно. А они возобновили разговор на приглушенных тонах.
Я уже дошел до заднего крыльца, когда мама меня вновь окликнула:
– Люк, сбегай в поле и приведи отца! Он нам нужен!
– И побыстрее! - добавила Бабка. Она была возбуждена перспективой поработать врачом с настоящей пациенткой.
Мне не хотелось тащиться обратно в поле, в другое время я непременно стал бы спорить, но дело решил тот факт, что Либби вот-вот должна была разрешиться от бремени. И я ответил: «Да, мэм!» - и вихрем пронесся мимо них.
Отец и Паппи были у прицепа, в последний раз за этот день взвешивали собранный хлопок. Было уже почти пять вечера, Спруилы тоже собрались вокруг со своими тяжелыми мешками. Мексиканцев видно не было.
Я умудрился оттащить отца в сторонку и объяснить ему создавшееся положение. Он что-то сказал Паппи, и мы рысью направились обратно к дому. Бабка уже собирала все необходимое - спирт для мытья рук, полотенца, болеутоляющее, пузырьки с гнусными зельями, которые заставят Либби забыть о деторождении. Она раскладывала свой арсенал на кухонном столе - я никогда не видел, чтобы она так быстро двигалась.
– Быстро мойся! - скомандовала она отцу. - Отвезешь нас туда. Это все займет некоторое время.
Было видно, что отцу вовсе не улыбается быть втянутым в это дело, но спорить с собственной матерью он и не собирался.
– Я тоже вымоюсь, - сказал я.
– Ты никуда не поедешь, - отрезала мама. Она стояла у раковины, держа в руках помидор. Паппи и мне на ужин достанутся остатки от обеда плюс обычная тарелка огурцов и помидоров.
Они поспешно отъехали от дома - отец за рулем, мама втиснулась между ним и Бабкой. Я стоял на передней веранде и смотрел, как пикап мчится по дороге, как клубится пыль из- под его колес, пока они не достигли реки. Мне очень хотелось быть с ними.
На ужин нам остались бобы и холодные хлебцы. Паппи ненавидел есть остатки. Он считал, что женщины должны были прежде приготовить ужин, а уж потом ехать на помощь Летчерам, а кроме того, он был против снабжения их продуктами.
– Не понимаю, зачем надо было обеим женщинам туда ехать, - бормотал он, усаживаясь. - Любопытные они, как кошки, а, Люк? Прямо невтерпеж было, лишь бы поглядеть на беременную девчонку!
– Точно, сэр, - сказал я.
Он благословил наш ужин быстрой молитвой, и мы стали молча есть.
– С кем «Кардиналз» нынче играют? - спросил он потом.
– С «Редз».
– Хочешь послушать?
– Конечно!
Мы слушали эти репортажи каждый вечер. Да и что нам было еще делать по вечерам?
Мы убрали со стола и сложили грязную посуду в раковину. Паппи никогда не занимался мытьем посуды - это считалась женской работой. Когда стемнело, мы уселись на веранде на своих обычных местах и стали ждать Харри Карая и «Кардиналз». Воздух был тяжелый и все еще ужасно разогретый.
– А сколько времени длятся роды? - спросил я.
– Ну, это зависит… - ответил Паппи со своей качалки. Это было все, что он произнес, так что, подождав достаточно долго, я спросил снова:
– От чего зависит?
– Ну, от многих вещей… Некоторые младенцы прямо-таки выскакивают наружу, а у других это занимает несколько дней.
– А у меня сколько заняло?
Он с минуту раздумывал.
– Да я как-то и не помню… Первый ребенок обычно долго выходит…
– А ты был рядом?
– Не-а. Я в тракторе сидел. - Рождение детей было явно не той темой, на которую Паппи желал бы порассуждать. И разговор завис.
Я увидел, как Тэлли покинула передний двор и растворилась в темноте. Спруилы укладывались спать, их костер уже почти погас.
«Редз» выиграли четыре очка уже к середине первого иннинга. Паппи так расстроился, что пошел спать. Я выключил приемник и еще посидел на веранде, высматривая Тэлли. Немного погодя я услышал храп Паппи.
Глава 16
Я намеревался сидеть на переднем крыльце и ждать, пока родители и Бабка вернутся от Летчеров. Я даже мог себе представить, что там происходит: женщины в задней комнате возятся с Либби, а мужчины сидят снаружи со всеми их детишками, как можно дальше от роженицы. Их дом был через реку от нас, совсем недалеко, и мне очень хотелось сейчас быть там.
Усталость здорово одолевала, я чуть было не заснул. В лагере Спруилов было тихо и темно, но я не заметил, чтобы Тэлли вернулась.