– Его имя фигурировало в сообщениях агентов. Отец Кэйхолла и его брат, если память меня не обманывает, тоже числились в Клане. Однако особого усердия они не проявляли. Жили на севере штата, где обстановка оставалась спокойной. Кресты, конечно, горели и там, однако никаких взрывов, что позволяла себе банда Догана. Мы охотились за убийцами, нам не хватало времени заниматься рядовыми быками.

– Почему у Сэма появилась тяга к насилию?

– Этого я сказать не могу. В любом случае мальчиком из церковного хора Сэм не был. Убивать ему приходилось и раньше.

– Уверены?

– Ты меня слышал. В начале пятидесятых он застрелил одного из своих наемных работников, чернокожего. И ни дня не отсидел! Кажется, его даже не арестовали. Допускаю, что о Других убийствах мы просто не знали.

– Не верится.

– А ты спроси у него. Посмотрим, наберется ли Сэм духу, чтобы рассказать внуку о своих славных деяниях. – Леттнер отхлебнул из бокала. – Убивать он умел, сынок, как умел и взрывать бомбы. Ты слишком наивен.

– При чем здесь наивность? Я всего лишь пытаюсь спасти его жизнь.

– Почему? От его руки погибли дети, двое невинных ребятишек. Это ты понимаешь?

– Сэма обвинили в их смерти. Но если убийство – зло, то тогда и штат не должен его убивать.

– Чушь! Прекраснодушный лепет! Таким одной смертной казни мало, уж чересчур это гуманно. Эти негодяи знают свою участь, у них есть время вознести молитву и сказать последнее “прощай”. А жертвы? К чему успели подготовиться жертвы?

– Значит, вы за то, чтобы Сэма казнили?

– Да. Я за то, чтобы всех их казнили.

– Но вы же говорили, что подонком Сэма не назовешь.

– Я соврал. Сэм Кэйхолл – хладнокровный убийца. Он виновен, тысячу раз виновен. Почему после его ареста взрывы прекратились?

– Может, сообщники?

– О ком ты?

– О Сэме и его напарнике. И о Догане тоже.

– Хорошо. Допустим, у Сэма был напарник.

– Нет. Допустим, Сэм и был напарником. Допустим, взрыв готовил другой, настоящий специалист.

– Специалист? Да взрывались-то примитивные самоделки! Первые пять штук представляли собой трубки динамита, обмотанные бикфордовым шнуром. Зажигаешь спичку, подносишь – и ноги в руки, бегом. Проходит пятнадцать минут – бум! В конторе Крамера рванул заряд чуть помощнее, с дешевым будильником. Сэму повезло, что он сам остался цел.

– Вы считаете, время взрыва было выбрано специально?

– Так считает жюри. По словам Догана, они намеревались убить Крамера.

– Тогда зачем Сэму было крутиться рядом? Как он очутился поблизости?

– Спроси его самого. Впрочем, думаю, ты уже сделал это. Он что, говорил тебе о напарнике?

– Нет.

– Чего же ты хочешь? Если клиент утверждает, что действовал один?..

– Подозреваю, мой клиент лжет.

– Тем хуже для него. Пусть выгораживает своего сообщника. Зачем совать свой нос?

– Почему он лжет?

Леттнер покачал головой, сделал глоток виски.

– Я не провидец. Я и знать-то этого не желаю, понял? Мне плевать, врет Сэм или говорит правду. Но если он не доверяет тебе, своему адвокату и внуку, то пусть отправляется в газовую камеру.

Адам поднес к губам бокал с виски, задумался. Временами он и в самом деле чувствовал себя глупо: доказывать, что тебе лжет твой собственный клиент! Сделав осторожный глоток, он решил сменить тему:

– Свидетелям, которые утверждали, будто видели Сэма в компании мужчины, вы не верите, так?

– Не верю. Их показания были довольно шаткими. Первый, водитель трейлера, слишком долго молчал, второй провел всю ночь в баре. Нет, не верю.

– А Догану?

– Присяжных он убедил.

– Я не спрашивал про присяжных.

Дыхание Леттнера участилось, речь стала тягучей:

– Доган – сумасшедший и гений одновременно. На суде он показал, что Крамера предполагалось убить, и тут я ему верю. Не забывай, Адам, в Виксбурге они чуть не уничтожили целую семью, как его?..

– Пиндера. Но вы сами говорите: они, они…

– Пытаюсь принять твою точку зрения. Мы же согласились, что у Сэма имелся напарник. Вдвоем они установили ночью бомбу в доме Пиндера. Люди не пострадали лишь чудом.

– По словам Сэма, бомбу он подложил в гараж как раз Для того, чтобы избежать жертв.

– По словам Сэма? Он признал это? Так какого черта тебе не дает покоя напарник? Слушай клиента! Сукин сын виновен. Слушай его, сынок!

Пригубив виски, Адам почувствовал, как отяжелели веки, скользнул взглядом по циферблату часов, но ничего не разобрал.

– Расскажите мне о пленках. – Он зевнул.

– Что за пленки?

– Те самые, которые заслушивал суд, где Доган говорит с Уэйном Грэйвсом о готовящемся взрыве конторы Крамера.

– Записей в нашем распоряжении было великое множество, не меньше, чем у них – потенциальных объектов. Крамер лишь один из целого ряда. Есть кассета с разговором двух расистов, речь идет о взрыве в синагоге, во время обряда бракосочетания. Они планировали запереть двери и пустить в систему вентиляции газ. Умалишенные, не иначе. Но Доган в разговоре не упоминался, поэтому кассету отправили в архив. Уэйн Грэйвс был у нас на содержании, с его помощью мы устанавливали микрофоны. Как-то ночью он позвонил Догану, сказал, что стоит в будке телефона-автомата и хочет обсудить вопрос с Крамером. Эта запись сыграла свою роль на суде. Но пленки не помогли нам предотвратить ни один взрыв. Идентифицировать Кэйхолла тоже не удалось.

– О его участии вы ничего не знали?

– Нет. Если бы он покинул Гринвилл вовремя, то и сейчас бы расхаживал на свободе.

– Крамеру было известно о готовившемся покушении?

– Мы его предупредили. Но парень привык к угрозам. Возле дома постоянно дежурил охранник. – Голос Уина звучал все глуше.

Неловко попросив извинения, Адам вышел в туалет. Когда он вернулся на террасу, Леттнер уже громко храпел. Рука его все еще сжимала пустой бокал. Стараясь не потревожить спящего, Адам осторожно взял бокал, поставил на стол и отправился искать местечко для сна.

Утро выдалось необычно теплым, но Адама, скрючившегося на переднем сиденье армейского джипа, бил озноб. Его мокрые от пота пальцы судорожно стискивали ручку дверцы – на тот случай, если поданный Ирен завтрак внезапно вырвется наружу.