– Не за что, Адам. Виновата я одна, и говорить об этом очень тяжело. Прошу, дай мне время.

– Я думаю провести в Мемфисе несколько месяцев.

– Оставайся здесь. Мы будем нужны друг другу. – Ли опустила в стакан указательный палец, неловко помешала напиток. – Ему ведь осталось совсем немного, да?

– По-видимому.

– Сколько?

– Два-три месяца. Срок апелляции почти вышел.

– Тогда зачем тебе?..

– Не знаю. Наверное, есть еще шанс. Попробую сделать что смогу – уповая на невозможное.

– Я стану молиться за вас обоих.

– Позволишь вопрос? – Адам взглянул ей прямо в глаза.

– Конечно.

– Ты живешь здесь одна? Я имею право спросить – если уж принимать твое приглашение.

– Одна. Муж обосновался в загородном доме.

– Тоже один? Мне просто любопытно.

– Временами один. Ему нравятся молодые двадцатилетние девчонки, сотрудницы его банков. Собираясь за город, я должна сначала позвонить. То же делает и он, когда едет сюда.

– Удобно. Кто разработал такие условия?

– Они сложились сами по себе. Мы ведь уже пятнадцать лет не живем вместе.

– Хорошенький брак.

– Во всяком случае, грамотный. Я беру у него деньги и не интересуюсь его личной жизнью. Время от времени мы рука об руку выходим в свет. Он счастлив.

– А ты?

– И я – за редкими исключениями.

– Но если он тебя обманывает, почему бы вам не развестись? Я готов представлять твои интересы.

– С разводом ничего не выйдет. Фелпс родом из старой, добропорядочной и отвратительно богатой семьи. Сливки мемфисского общества. В их среде приняты династические браки. В общем-то он должен был жениться на своей пятиюродной сестре, но вместо этого попал, видишь ли, под мои чары. Родители его всегда выступали категорически против такого мезальянса, и согласиться на развод означало бы для Фелпса признание их правоты. К тому же судебное разбирательство опозорило бы этих аристократов. Деньги мужа ни в коей мере не ограничивают мою независимость.

– Ты действительно его любила?

– О да. Мы и вправду любили друг друга. Были вынуждены бежать, чтобы сыграть свадьбу. В шестьдесят третьем перспектива брака между наследником гигантского состояния и безродной простушкой бросала вызов общественной морали. Его мать меня не замечала, мой отец жег кресты. Тогда Фелпс еще не знал, что его тесть является членом Клана. Я держала язык за зубами.

– Но все-таки он выяснил правду?

– Когда отца арестовали, я все рассказала. Фелпс поделился моими откровениями с родителями, и вскоре их огромная семья была в курсе. Но умение хранить чужие секреты у банкиров в крови. Пожалуй, это единственное, что роднит семейство Бут с Кэйхоллами.

– Выходит, о том, что ты дочь Сэма, известно очень немногим?

– Единицам. И меня это устраивает.

– Стыдно за…

– Да, черт побери! Да, я стыжусь своего отца! А кто бы на моем месте не стал? – В голосе Ли звучала горечь. – Не будь таким романтиком, Адам. По-твоему, смерти сейчас ждет беззащитный старичок?

– Я не считаю, что он должен умереть.

– Как и я. Но он отправил на тот свет кучу людей: сыновей Крамера, затем его самого, твоего отца и бог знает сколько еще других. Он должен до конца жизни сидеть за решеткой.

– Ты не испытываешь к Сэму никакого сочувствия?

– Почему же, накатывает. В иной день, когда ласково светит солнце, я думаю о нем, вспоминаю счастливые мгновения детства. Но мгновений таких – по пальцам пересчитать, Адам. Слишком много он принес горя мне и окружавшим. Он учил нас всех ненавидеть. С матерью он держал себя как скот. Как подонок.

– Так пусть с ним будет покончено.

– Этого я не говорила, Адам. Ты несправедлив. Я молюсь за него каждый день. Сколько тысяч раз я спрашивала небо: почему, ну почему мой отец превратился в зверя? Почему он не сидит благообразным старцем на крыльце, с трубкой в одной руке и стаканчиком виски в другой? Почему он стал ку-клукс- клановцем, убившим ни в чем не повинных детишек и разрушившим собственную семью?

– Может быть, он не собирался их убивать?..

– Но ведь они мертвы, правда? Присяжные сказали, что это он их убил. Мальчиков разорвало на части, их и похоронили-то в одной могиле. Кому какое дело, собирался он их убивать или нет? Он там был, Адам.

– Важна любая деталь.

Резко поднявшись, Ли потянула его за руку.

– Иди сюда!

Она подвела Адама к самому краю круто уходившего вниз склона, откуда открывался вид на городские кварталы Мемфиса.

– Видишь здание с плоской крышей, ближайшее к нам, фасадом смотрит на реку?

– Да.

– В нем пятнадцать этажей. От правого верхнего угла отсчитай вниз шесть, ясно?

– Ясно.

– Теперь найди четвертое окно, оно освещено. Нашел?

– Да.

– А теперь догадайся: кто там живет?

– Откуда мне знать?

– Рут Крамер.

– Рут Крамер! Мать?

– Именно так.

– Ты с ней знакома?

– Однажды мы встретились совершенно случайно. Меня представили ей как Ли Бут, супругу известного в городе Фелпса Бута. Это была акция по сбору средств в пользу балетной труппы, если не ошибаюсь. Прежде я старалась избегать ее общества.

– Но город-то небольшой.

– Просто маленький. Так вот, если бы о Сэме ты спросил у нее, что бы она тебе ответила?

Адам неотрывно смотрел на желтый квадрат окна.

– Не знаю. Говорят, она до сих пор не оправилась.

– Не оправилась? Она потеряла семью. Живет совершенно одна. Думаешь, для нее имеет какое-то значение, вынашивал ли мой отец планы убийства ее детей? Вряд ли, Адам. Бедной женщине хватает того, что сыновья ее вот уже двадцать три года лежат в земле. Ей известно, что бомбу заложил некий Сэм Кэйхолл. А если бы в ту ночь Сэм мирно спал рядом с супругой, маленькие Джошуа и Джон остались бы живы. Сейчас им исполнилось бы по двадцать восемь, оба получили бы хорошее образование, а Рут вместе с Марвином счастливо нянчила бы внуков. Ей не важно, кому предназначалась бомба, важно лишь то, где и в какое время прозвучал взрыв. Ее мальчики мертвы, и этим все сказано.

Сделав пару шагов назад, Ли опустилась в качалку, подняла со столика стакан, пригубила.

– Пойми меня правильно, Адам! Я против смертной казни. В данную минуту я, наверное, единственная в штате пятидесятилетняя женщина, чей отец ждет исполнения приговора. Это варварство, дикость, это жестоко и аморально, согласна. Но не забывай о жертвах! Они имеют право требовать