свободных стульев в самом конце стойки бара относительно пустого ресторанчика в стиле деревенского пивного подвала. София проголодалась, а Джека насильно накормила перед уходом Abuela, так что еще примерно два-три дня он вполне мог обойтись без еды. София заказала кукурузный салат, а Джек ограничился кофе.

— Вы уже бывали на Кубе раньше, Джек?

— Нет, и я с нетерпением ожидаю возможности увидеть ее своими глазами. На Кубе родилась моя мать.

— Правда? А как она относится к тому, что вы защищаете женщину, которую обвиняют в убийстве сына уважаемого кубинского эмигранта Алехандро Пинтадо?

— Мама умерла много лет назад. Но моя бабушка еще жива и весьма своенравна и упряма. Она не в восторге от этого.

— Совсем как мой отец. Он был в отряде «Альфа шестьдесят шесть» — остался в живых после операции в Заливе свиней. Я горжусь им, естественно, но иногда он впадает в крайности. Последние сорок лет две субботы в месяц он проводит ползая на животе в камуфляже по зарослям в болотах Флорида Эверглейдс,[6] готовясь к следующему вооруженному вторжению на Кубу. Когда я рассказала ему о том, что представляю интересы Линдси Харт, то, думаю, он уже собрался было подать петицию об исключении меня из коллегии адвокатов, если бы не те деньги, которые он потратил на мое обучение в юридическом колледже.

— По-моему, его мнение вас не слишком волнует.

— Точно. Когда падет Кастро, я буду танцевать на улице вместе со всеми, но не собираюсь посвящать жизнь борьбе с ним. Полагаю, в глазах таких людей, как мой отец и Алехандро Пинтадо, я выгляжу чуть ли не коммунисткой. Когда речь заходит о политике, мы просто должны согласиться с тем, что имеем право на другое мнение.

— Готов подписаться под этими словами, — заметил Джек.

— Да, я помню статью о вас и вашем старике в журнале «Тропик» несколько лет назад. Она называлась «Почему губернатор не в состоянии получить голос собственного сына?» или что-то в этом роде.

— С той поры много изменилось. Хотя я до сих пор не уверен, что стал бы голосовать за него.

Похоже, София не поняла, что он шутит. Она выбирала из своего салата кусочки сваренного вкрутую яйца, складывая их на отдельную тарелку. Наконец она подняла голову и спросила:

— Вам, наверное, интересно, как я ввязалась в это дело?

— В общем-то, да. Как вы познакомились с Линдси?

— Мы были любовницами в колледже.

— Что?!

— Ага! — Она улыбнулась. — Господи, какой же вы старомодный и наивный. Собственно говоря, мы жили в одной квартире, когда учились на последнем курсе в университете Южной Флориды. Даже поддерживали связь в течение нескольких лет после его окончания. Потом мы потеряли друг друга из виду, а затем погиб ее муж. Ей нужен был адвокат, и, по-моему, она вспомнила, что я каким-то образом ухитрилась поступить на юридический факультет. Пару месяцев назад она мне позвонила.

— И что она вам сказала?

— Ну, она рассказала мне об Оскаре. Мы даже всплакнули. А потом она поведала мне о доверительном имуществе, которое он ей оставил, и о том, что ее тесть не хочет, чтобы оно отошло ей.

— Она прямо так и заявила — что Алехандро Пинтадо не хочет, чтобы ей достались деньги семьи?

— Да. Она с самого начала была уверена, что папаша Оскара ни перед чем не остановится, чтобы не дать ей получить эти деньги. Даже если для этого понадобится обвинить ее в убийстве.

— Мне пришлось быть свидетелем многих отвратительных вещей, которые делались для того, чтобы возбудить судебный процесс о лишении наследства. Но ведь на самом деле обвинение в убийстве подразумевает, что процесс бряцания оружием перешел в новое качество, как вы думаете?

— Что касается большинства людей, то да. Но для Алехандро Пинтадо… может быть, и нет.

Появилась официантка и подлила Джеку кофе. Когда она ушла, Джек продолжил расспросы:

— Вы уже видели ее сына Брайана?

— Впервые мы встретились три дня назад. Я сказала Линдси, что мне нужно поговорить с ним, раз уж я буду выступать ее адвокатом в уголовном деле.

— Я сказал ей то же самое. Но добился немногого.

— Она оберегает его, как может. Если хотите знать мое мнение, то она просто потрясена тем, что случилось с ее мужем. И меньше всего хочет, чтобы ее сын ощутил на себе все прелести нашей системы, а потом лишился бы рассудка.

— Я могу ее понять. Как прошел разговор с Брайаном?

— Нормально. Он — замечательный мальчик. Он вам понравится.

Джек высыпал в свою чашку пакетик сахара.

— Что он рассказал вам о той ночи, когда убили его отца?

— То же самое, что он рассказал полиции. Что не заметил ничего необычного в ту ночь. Проснулся немного раньше, чем всегда. Не знает почему. Просто что-то было не так. Встал с кровати, чтобы пойти в ванную. Его мама уже ушла на работу, но дверь в спальню родителей была приоткрыта. Сначала он увидел кровь на кровати, потом тело.

— И тогда он позвонил матери на работу?

— Да. Хотя, если быть точным, он отправил ей цифровую страницу. У них есть специальный телефон для людей с нарушениями слуха.

— Вчера ночью я прочел отчет полиции. Брайан очень смутно помнил текст сообщения. Он сумел добавить еще что-то в разговоре с вами?

— Все, что он помнит, это свои слова: «Мам, приезжай домой сейчас же — срочно!» или что-то в этом роде.

— И она приехала сразу же?

— Именно так.

— А что потом?

София расправилась с ломтиком авокадо.

— Это, в сущности, вся информация, которой он располагает. Мать отправила мальчика в его комнату и не позволяла выйти до тех пор, пока не появилась полиция.

— Он не помнит, чтобы Линдси говорила что-нибудь вроде: «Боже мой, твой отец застрелился», или что-либо подобное?

— Не думаю, что я спрашивала его об этом.

Джек заколебался, но потом все-таки задал очередной вопрос:

— Вы не спрашивали его, не он ли застрелил своего отца?

— Не в лоб. Я поинтересовалась, не знает ли он, кто застрелил его отца, и он ответил: «Нет».

— Вы верите ему?

— Да.

— Почему?

— Я бы почувствовала, если бы он говорил неправду.

— Как вы можете быть в этом уверены?

— Я — одинокая женщина, и мне уже тридцать четыре. Как вы думаете, сколько раз меня обманывали? Брайану всего десять. Он мне не соперник в этом.

— Здесь трудно не согласиться, — заметил Джек.

— Самая большая проблема с Брайаном заключается не в том, что его показания вредят Линдси, а в том, что он не может ей помочь. Из-за глухоты он не может засвидетельствовать, что слышал, как его мать ушла на работу в какое-то определенное время, или что слышал шум, производимый незваным гостем. Он даже не может сказать, в какое время услышал звук выстрела.

— Это плохо для нас. И хорошо для убийцы.

София кивнула, соглашаясь с его выводами.