могла бы пойти совсем по-другому, если бы его мать, красивая и совсем молодая женщина — первая жена Гарри, не умерла, произведя Джека на свет.

Они добрались до резиденции Суайтеков к восьми часам вечера, точно по расписанию. Джек уже собрался было зайти в дом, дабы поприветствовать свою мачеху, когда Гарри шутливо подтолкнул его.

— Ну что, ты готов зайти и присоединиться к нашей незапланированной вечеринке? — поинтересовался он.

Джек заколебался. Он должен был всего лишь увезти отца из дома и вернуть его ровно в восемь вечера.

— К какой вечеринке? — с недоумением переспросил он.

— Джек, перестань. Неужели ты забыл, что Агнес не в состоянии хранить что-либо в тайне?

— Хорошо сказано. — Они вылезли из машины и зашагали по дорожке к входной двери. Гарри распахнул ее и вошел в дом. Джек следовал за ним по пятам.

— Сюрприз! — хором прокричали собравшиеся гости.

Гарри отступил на шаг, делая вид, что растерялся от неожиданности. К нему подошла супруга, улыбаясь во весь рот. Они уже почти четыре года как выехали из губернаторского особняка, но она по- прежнему вела себя, как первая леди.

— На этот раз я тебя поймала, а, Гарри?

Он прижал ее к себе и сказал:

— Конечно, дорогая. — А потом подмигнул Джеку, словно бы говоря: «Старого воробья на мякине не проведешь». — Для меня это полная неожиданность.

Комната была битком набита людьми, список приглашенных вырос от двухсот человек, считавшихся близкими друзьями Гарри во времена его губернаторства, до более чем пятисот человек, пригласить которых теперь было «просто необходимо». Напитки лились рекой, большие блюда с изысканными закусками переходили из рук в руки, и казалось, что в каждом кружке собравшихся звучали рассказы о том, каким был Гарри в двадцать, тридцать и так далее. Джеку доставляло удовольствие слышать эти старые байки, особенно те, из прошлой жизни Гарри, которые он пропустил по собственной вине, о чем неоднократно сожалел впоследствии.

У бассейна заиграл оркестр. Джеку пришлось произнести тост, перед тем как зажгли свечи и подали сладкое, и, хотя ему было не в новинку выступать перед толпой собравшихся, он ощутил, как от волнения затрепетало сердце. Джек попытался собраться с мыслями, стараясь решить, что лучше — прочувствованная речь от чистого сердца или нечто более нейтральное, способное рассмешить гостей. Впрочем, он понимал, что выбор предрешен заранее. Независимо от того, насколько он сблизился со своим отцом, оба всегда будут Суайтеками. Поэтому что-то обязательно должно остаться недосказанным.

— Джек, я хочу кое с кем тебя познакомить, — сказал Гарри.

Джек обернулся и обнаружил своего отца стоящим рядом с джентльменом выдающейся латиноамериканской внешности — его прочеркнутые серебром черные волосы были гладко зачесаны назад, словно он только что вылез из бассейна. Гарри дружески обнимал его за плечи.

— Джек, это Гектор Торрес. Теперь в Южной Флориде он — новый…

— Федеральный прокурор. Я знаю, па. Я ведь адвокат защиты по уголовным делам, ты не забыл?

— Не ругайте старика, — улыбаясь, заметил Торрес. — Это я попросил, чтобы меня представили. Мы с вами формально не знакомы, Джек, но у меня такое чувство, будто я давно вас знаю, я столько слышал о вас.

— Вы хотите сказать — о тех временах, когда я был обвинителем? — уточнил Джек.

— В общем-то, в основном от вашего отца. Мы с ним старые приятели. Я помню его тридцатый день рождения.

— Однако этим воспоминаниям Бог знает сколько лет.

— Эй, сынок, поосторожнее.

Они посмеялись, и Торрес посерьезнел.

— Не думаю, что ваш отец когда-либо выставлял свою кандидатуру на официальную должность, не имея моей поддержки за спиной. Припоминаешь что-либо подобное, Гарри?

— Нет. Ты всегда был рядом.

— Это правда. Я всегда был рядом с тобой. — Он сделал паузу, словно для того, чтобы воспоминания на мгновение вернулись к ним. Потом взглянул на Джека и произнес: — Должен заявить со всей серьезностью, что в нашей конторе у вас по-прежнему безупречная репутация. Я понимаю, что вы — выдающийся адвокат.

— Это зависит от того, с кем вы в данный момент разговариваете, — заметил Джек.

— Собственно говоря, в последнее время я разговаривал со многими людьми. Если хотите знать, пару часов назад я беседовал о вас с Алехандро Пинтадо.

Между ними возникла неловкость, уж слишком суровым для такой праздничной обстановки было выражение лица одного из самых старых друзей Гарри.

Гарри поморщился.

— А, бедный Алехандро. Я читал о его сыне и все собираюсь черкнуть ему пару слов. Кошмарная история.

— Да, — согласился Торрес, не сводя взгляда с Джека. — Ужасная, просто кошмарная история.

— Как он держится? — спросил Гарри.

— Настолько хорошо, насколько это вообще возможно. — И он снова взглянул на Джека, потом добавил: — Разумеется, время от времени у него случаются срывы.

— Знаешь, передай ему мои наилучшие пожелания, — сказал Гарри.

— Хорошо, я так и сделаю. Вообще-то говоря, я оставил его в прекрасном расположении духа. Я не вправе вдаваться в подробности — судебная тайна и все такое, — но, думаю, очень скоро мы предъявим обвинение. С учетом того, что семья потерпевшего проживает в Южной Флориде, дело было назначено к слушанию в округе Майами.

— Я так и думал, — произнес Джек.

— Да. Алехандро попросил меня лично заняться этим делом. Это несколько необычно для федерального прокурора — выступать обвинителем в конкретном случае. Но Алехандро — мой хороший друг. Я сказал ему, что выполню его просьбу.

— Очень любезно с вашей стороны, — заметил Джек.

— Это самое малое, что я могу для него сделать, — заявил Торрес.

На заднем дворе, по другую сторону распахнутых настежь дверей в стиле «а-ля Калифорния», внезапно смолк оркестр. Солист схватил микрофон и объявил:

— Мы почти созрели для торта. Не мог бы именинник начать пробираться поближе к сцене, пожалуйста?

— По-моему, это обо мне, — сказал Гарри. — Рад был снова встретиться с тобой, Гектор. Спасибо, что пришел.

— Я бы ни за что не пропустил такого события.

— И спасибо вам еще раз за добрые слова, — добавил Джек.

Гарри отошел, и Джек уже собрался последовать за ним, когда Торрес взял его за рукав и удержал на месте. Голос его был чуть громче шепота, так что в шуме вечеринки его никто не мог услышать, кроме Джека.

— Мне очень неприятно разговаривать с вами об этом в день рождения вашего отца, но я должен сказать это. Ради всего святого, держитесь подальше от дела Пинтадо.

— Этот совет исходит от вас или от Алехандро?

— От нас обоих. И, если понадобится, я сделаю так, что вы услышите его и от своего отца.

Джек негромко и беззаботно рассмеялся.

— Неужели вы думаете, что это может остановить меня?

— Если вы так умны, как о вас говорят, то да.

— Вы ведете себя неподобающим образом, мистер Торрес.

— А вы ввязываетесь в дело, которое вам не по зубам, мистер Суайтек.

Джек встретил его взгляд — на лице прокурора не было даже намека на улыбку.