Козлова Вика обнаружила на улице. Он стоял, прислонившись к дереву, и мрачно рассматривал проносящиеся мимо автомобили.

– Пойдем, – сказала Вика.

– Я вот подумал здесь… – Он кусал нервно губы. – Мне надо побыть одному.

– Ты обиделся на меня, да?

– Мне лучше побыть одному!

– Как знаешь.

Не лучше ли им действительно расстаться? Кто он ей? Вика развернулась и пошла прочь. Козлов не остановил ее. И даже не окликнул.

Завотделением оказался хмурым и неприветливым. Худое, в морщинах лицо, очки в черной старой оправе, седые волосы выбиваются из-под белой шапочки. Большаков показал свое удостоверение. Врач скользнул по удостоверению демонстративно равнодушным взглядом, спросил коротко:

– Ну и что?

– Вы моих подчиненных к потерпевшей не допускаете. И вот я сам приехал, лично.

– А вы зря приехали.

– Почему?

– Мне без разницы, кто к этой девушке рвется, – хоть лейтенант, хоть министр внутренних дел. Ни того, ни другого не пущу в палату.

– Вы мешаете следствию.

– А вы гробите человека.

– Мы этого человека еще даже не допросили. А вы говорите, что гробим.

– Она испытала шок. И ей эти ваши допросы…

– Не смейте так со мной разговаривать! – взорвался Большаков.

Врач внимательно на него посмотрел.

– Вам успокоительное бы попить, – сказал.

Он эти слова произнес с издевкой, чтобы уколоть, но, к его удивлению, Большаков не обиделся, а засмеялся.

– Зря смеетесь, – желчно заметил врач.

– Нет, не зря.

Большаков извлек из кармана упаковку с лекарствами.

– Думаете, вы один такой умник? – спросил он. – И до вас были советчики. Вот, прописали. Пью.

– Но я вижу, что вам не помогает, – все так же желчно сказал врач.

– Не помогает, – легко согласился Большаков. – Ни к черту эти лекарства не годятся.

Он неожиданно швырнул упаковку в мусорную корзину.

– Хороший бросок, – оценил врач.

– В баскетбол когда-то играл.

– Но с лекарствами так нельзя.

– Можно. Мне они не помогают. Вы же врач, должны знать: пока не будет ликвидирована причина болезни, от нее не избавиться.

– А для вас в чем причина?

– В этом убийце. Он мне спать не дает. Я по ночам вскакиваю, меня уже жена боится.

– Уйдет.

– Кто уйдет? Жена?

– Да.

– Некрасиво так говорить, но мне кажется, что я не слишком бы и расстроился. Мне не до нее сейчас. У меня ребенок больной, а я, страшно сказать, для него времени не могу выкроить. Это нормально? Как по- вашему?

– Ненормально.

– Так сохраните мою семью. Верните меня моему ребенку. Всего-то и делов – дайте с потерпевшей переговорить. Ведь она единственная, кто видел убийцу в лицо.

Врач молчал, хмуро разглядывая деревья за окном.

– Вы не любите милицию, – сказал Большаков.

Врач промолчал.

– Что-то было у вас в жизни такое… неприятное. Да? И вы на нас на всех обиделись.

– Вы моего сына посадили, – сказал внезапно врач.

Значит, Большаков не ошибся.

– Не мы посадили, – сказал он. – Суд.

– Не суд. Милиция его посадила. Сфабриковали дело, а суд проштамповал. Восемь лет. Когда он выйдет, ему будет тридцать три. Его ребенку – восемь.

– Значит, вы не согласны с приговором?

– А вы как думаете? – поднял глаза врач.

Большаков пожал плечами:

– Если не согласны – требуйте пересмотра дела. Обратитесь к адвокатам…

Замолчал внезапно, и в кабинете повисла тишина.

– Это глупо – мстить таким способом, – прервал паузу Большаков. – Любая месть слепа, но ваша… – Он даже развел руками, давая понять, как нелепо выглядит поступок врача. – Вы на нас обиделись, но в чем виноваты люди, которые могут стать следующими жертвами убийцы? Пока мы даже не знаем, кого искать. А вы от нас прячете единственного свидетеля. Это подло. Подло и мерзко.

Врач поднял на Большакова глаза.

– Да, – подтвердил Большаков. – Подло и мерзко. И еще я вам одну вещь скажу. Я с этой девушкой переговорю обязательно. Даже если для этого мне придется вас нейтрализовать.

– В наручники закуете?

– Зачем? Вас просто снимут с работы.

– Неумный ход.

– Да, – согласился Большаков. – У каждого государственного органа – своя функция. Мы вот такие. Не всегда хорошие и добрые.

Врач потер переносицу.

– Против тупой силы есть единственное средство, – сказал он.

– Какое? – изобразил интерес Большаков, сделав вид, что нисколько не обиделся.

– Уступить.

– Гениальное решение! – восхитился Большаков.

Они вышли из кабинета и направились по коридору мимо бесконечного ряда одинаковых дверей.

– Действительно, было бы лучше, если бы вы ее не трогали пока, – извиняясь, сказал врач. – Но если уж вы настояли, мне только остается предупредить вас: беседуйте с ней очень коротко. Вопрос – ответ, три минуты – и на выход. Иначе она может не выдержать.

– Считаете, что все так серьезно?

– Да. Физической опасности нет. Нож скользнул по ребру и повредил лишь мягкие ткани. Она и сознание-то потеряла только из-за шока. А вот психическое состояние… Ей нужно время, чтобы прийти в себя окончательно.

Остановились перед дверью – одной из многих.

– Договорились? – спросил врач.

– Да.

Девушка лежала на кровати и повернула голову, когда открылась дверь.

– Это к тебе, Лена, – сказал врач. Девушка выглядела неплохо, но была бледна.

– Здравствуйте. – Большаков сел на стул. – Как вы себя чувствуете?

– Нормально.

Врач встал по другую сторону кровати и внимательно всматривался в лицо своей подопечной.

– Я из милиции, – сказал Большаков. – Нас интересует личность человека, который напал на вас. Он