– Этот человек там, за дверью. И не важно, какую он носит в настоящее время фамилию…

– Это важно! – выдохнул протестующе Морозов. – Очень важно, поверьте. Тот, за дверью, – безобидный и славный малый. Я не задумывался об этом никогда, мне в голову это не приходило до тех самых пор, пока я не столкнулся с Анной.

– Кто такая Анна?

– Женщина, которая с Митяевым жила на острове. Я обнаружил, что она его любит, и знаете – не поверил поначалу. Мне казалось диким, что можно любить такого монстра, ведь это – выродок, и вдруг я понял то, в чем сейчас пытаюсь убедить вас: Митяев – это совсем не злодей. Женщины очень хорошо чувствуют опасность, злость, если даже она глубоко упрятана. А Анна не почувствовала ничего! Ни-че-го!

– Так что вы предлагаете?

– Сохранить жизнь Кириллу! Пусть возвращается на свой остров, живет там, не имея ни малейшего представления о том, что здесь творилось. Он не опасен, я один только знаю, как Митяева превратить в Рябова или Ползунова, но я никогда этого не сделаю. Будем считать, что они умерли, что их уже нет!

Негромкий шорох. Бородин и доктор одновременно обернулись и только теперь обнаружили присутствие Хатыгова. Лицо Морозова пошло пятнами, он досадливо крякнул и прошел мимо Хатыгова в комнату, где находился Кирилл.

– Вы все слышали? – спросил негромко Бородин.

– Да, – коротко ответил Хатыгов.

– Что будет с этим человеком?

– С Рябовым?

– Да.

Вместо ответа Хатыгов красноречиво провел ребром ладони по горлу.

Морозов склонился над сидящим на диване Кириллом. Их взгляды встретились. Кирилл смотрел безмятежно, как смотрят только дети.

– Я хочу сказать вам одну вещь, Кирилл, – доктор обернулся.

Они были вдвоем в комнате.

– Вам угрожает опасность. Вас не выпустят отсюда живым.

Безмятежность схлынула, сменяясь недоумением.

– Эти люди, – Морозов повел вокруг рукой, хотя в комнате никого не было, – они жестоки и безжалостны. И если вы ничего не предпримете, они… – Запнулся, не зная, как сказать. – Они… – И опять не знал, как сказать.

Кирилл смотрел молча и выжидательно.

– Они убьют вас, Кирилл!

Митяев отпрянул, словно его ударили.

– Убьют, поверьте мне! Это страшные люди! И никто не может вам помочь, кроме вас самого!

– Кто они? – спросил наконец Кирилл. – Чего хотят от меня?

– Они из спецслужб. Что-то там у них не клеится, им нужен виноватый, и на эту роль они выбрали вас. Им так удобнее. И если вы не позаботитесь сами о себе…

– Как я могу о себе позаботиться?

Вопрос не застал врасплох Морозова. Он уже все обдумал, и оставалось только убедить Кирилла, что именно так и надо поступать, иначе ему не выжить.

– Кроме нас с вами, здесь три человека, Кирилл. Но из них троих из спецназа только двое. Вот этот, который здесь все время торчал, и еще один есть, он там, за дверью, в холле, и у него есть автомат.

Что-то мелькнуло в глазах Кирилла при слове «автомат», это «что-то» было похоже на страх, и Морозов торопливо заговорил:

– Не надо их бояться! Страх парализует, а вы не бойтесь. Все у вас получится.

Оглянулся, лихорадочно ощупывая взглядом комнату, увидел стул.

– Хотя бы стул возьмите, Кирилл. И когда кто-то из них войдет – ударьте что есть силы. Поймите, от этого ваша жизнь зависит. Никто вам здесь помочь не сможет, кроме вас самих. Свалите одного, а со вторым уж как-нибудь справитесь.

– Нет! – качнул головой Кирилл.

– Боитесь?

– Нет, просто не смогу. Человека ударить не смогу.

Никакой это был не Рябов. Доктор едва не застонал от ощущения собственного бессилия.

Открылась дверь, вошел Хатыгов. Лицо у него было каменное, так что даже смотреть страшно. Сказал, почти не разжимая губ:

– Вы поторапливайтесь, доктор. Виталий Борисович вернется…

– И – что? – осведомился Морозов, глядя в окно.

– Ему Рябов нужен.

– Рябов?! – взорвался Морозов.

Схватил со стола шприц, наполнил его какой-то прозрачной жидкостью, показал рукой:

– Туда сядьте, Кирилл!

Митяев пересел в похожее на стоматологическое кресло.

– Рукав закатайте! Живо!

Морозов отрывисто распоряжался и бледнел прямо на глазах. Хатыгов наблюдал за ним, в задумчивости похрустывая пальцами. Морозов сделал укол, отбросил в сторону шприц.

– Голову на подголовник! Не шевелитесь!

Митяев покорно позволил укрепить на своей голове датчики. Он становился медлительным и сонливым. Через десять минут он закрыл глаза.

– Выйдите! – сказал отрывисто Морозов.

– Это вы мне? – осведомился Хатыгов, хотя и так было понятно, что ему.

– Да, вам.

Хатыгов посмотрел на доктора с подозрительностью, но тем не менее поднялся и пошел к дверям.

– Рябов им нужен? – сказал ему в спину доктор. – Будет вам Рябов!

Хатыгов даже не оглянулся, прикрыл за собой дверь.

Через полтора часа приехал Виталий Борисович. По-хозяйски вошел в комнату, но даже несколько шагов сделать не успел, Морозов рявкнул, не оборачиваясь:

– Назад! Никому не входить!

Виталий Борисович не вышел, но остановился. Морозов обернулся. Он был бледен.

– Выйдите! – сказал жестко. – Не получится ни черта!

Виталий Борисович нахмурился и вышел. Через минуту в холле появился Морозов.

– Сеанс подходит к концу, – сказал он, ни на кого не глядя.

– И что мы будем иметь в результате? – осведомился Виталий Борисович.

– Рябова будете иметь, – ответил Морозов.

Еще он хотел добавить, что радости это никому не принесет, но промолчал, вдруг понял, что нельзя настораживать Виталия Борисовича прежде времени. За спиной доктора стоял Хатыгов. Морозов скользнул по нему невидящим взглядом и поинтересовался:

– Где Бородин?

Ему еще не успели ответить, а он стал открывать двери комнаты приговаривая, будто сам с собой рассуждал:

– Его, Бородина, надо будет предъявить Рябову, едва тот очнется. Без этого нельзя, без этого чистота эксперимента не будет соблюдена…

Он выяснил то, что хотел – в квартире были еще Бородин и один охранник. Это его успокоило.

– Я вас позову, – пообещал. – Но без моего приглашения не входить. Полная тишина должна быть – и никого посторонних, иначе я за последствия не отвечаю.

– Сколько вам понадобится времени?

– Еще два часа, – солгал Морозов.