– Что? – не понял Кириенко. – Не скажешь? Считаю до трех…

Он еще не придумал, что будет после трех, и теперь лихорадочно соображал.

– Раз…

– Он ушел!

– Куда? Два…

– Не знаю. Сказал – к знакомым.

– Врешь. Три!

На счет «три» Кириенко вспомнил о матери Ползунова, спящей в соседней комнате.

– Я старуху пришью, если не скажешь!

Схватил Полину за волосы и потащил в соседнюю комнату. Старая женщина спала, не ведая, что происходит рядом.

– Последний раз спрашиваю: где Жорж?

– Не знаю!

У Полины из глаз текли слезы, но она не осмеливалась заплакать в голос. Кириенко поднял руку с пистолетом и выстрелил спящей женщине в голову. Алые брызги усеяли старую, в заплатах, подушку. Полина охнула и осела, будто это в нее стреляли, и Кириенко ударил ее в лицо ногой.

– Теперь тебя прикончу! – крикнул. – Говори, где он, падла!

Тосунян в соседней комнате дрожал мелкой дрожью. Он боялся, что не удержит пистолет в трясущейся руке, и положил его на стол рядом с собой.

– За дверью следи! – крикнул ему Кириенко, все больше раздражаясь.

Время бежало неумолимо, а он по опыту знал, что никогда нельзя задерживаться надолго. Склонился над скорчившейся на полу Полиной, приставил пистолет к ее лицу.

– Убью! – пообещал. – Говори, где он!

– Ушел.

– Куда?

– К знакомым.

– К каким знакомым?

– Не знаю. Сказал, что хочет друзей детства проведать.

Кириенко стремительно просчитал варианты.

– Ладно, пусть так, – сказал. – Когда он обещал вернуться?

– Не позже шести.

Кириенко быстро взглянул на часы. Половина седьмого. Крикнул в соседнюю комнату:

– Тосик! За дверью следи! Он вот-вот появится!

У Полины изо рта текла кровь.

– Утрись! – сказал ей Кириенко. – Смотреть тошно!

И, чтобы показать, насколько ему тошно, плюнул Полине в лицо. Она быстро и испуганно провела рукавом платья по лицу, но кровь не стерла, а только размазала.

– Вот падла! – сказал с досадой Кириенко. – Тосик! Что делать с ней будем?

– Известно что. Пусть раздевается.

– Ты что, очумел? – засмеялся нервным смехом Кириенко. – У нее рожа в крови, мне будет противно.

– Тогда – в расход.

– Шумно, Тосик. Жорж еще услышит ненароком.

– А ты ее через подушку. Забыл, что ли?

Кириенко выдернул подушку из-под головы мертвой женщины и швырнул ее в лицо Полине. Утопил в подушке ствол пистолета, выстрелил. Взметнулись в воздух перья, запахло паленым.

– Видишь, – сказал Тосик, – Совсем негромко.

И тут же осекся, присел, сдернул со стола свой пистолет.

– Что?! – шепотом спросил Кириенко.

– Идет!

Теперь и Кириенко услышал, как кто-то, пока еще невидимый, открыл входную дверь. Показал рукой Тосуняну – вперед, к двери – и тот скользнул бесшумной тенью. Сам Кириенко остался в комнате, где лежали трупы, встал, укрывшись за косяком.

Тосунян так боялся, что сразу для себя определил – стрелять незамедлительно, едва только Ползунов войдет. Поднял руку с пистолетом на уровень лица и замер в ожидании. Он ожидал увидеть Ползунова, такого, каким он помнил его по прежним годам, а вместо того на пороге возник некто в камуфляже, в шлеме, и это так было непонятно и страшно, что Тосунян выстрелил скорее от испуга, чем разумно, и убил страшного гостя наповал, а второго выстрела он сделать не успел, потому что был сражен короткой и почти беззвучной очередью одного из ворвавшихся в дом людей в шлемах. Кириенко, привлеченный шумом, выглянул из своего укрытия и незамедлительно получил две пули в грудь, упал, успев крикнуть умоляюще:

– Не убивайте!

Хатыгов стремительно обежал дом. Ползунова нигде не было. Хатыгов склонился над раненым:

– Фамилия?

– Кириенко.

– Где Ползунов?

– Не знаю.

Хатыгов энергично повел стволом автомата.

– Правда не знаю! – поспешно выдохнул Кириенко. – Он ушел, обещал вернуться к шести!

– Точно?

– Его баба так сказала.

– Какая баба?

Кириенко показал взглядом. Хатыгов ногой отбросил подушку с головы Полины. У нее под глазом, справа от переносицы, темнело аккуратное пулевое отверстие.

– За что ты ее так? – спросил Хатыгов.

– Это не я.

– О? – неподдельно изумился Хатыгов. – Так она сама, да? И старуха та, на кровати, – тоже?

И, не закончив фразы, ударил Кириенко кованым каблуком в лицо. Кириенко закричал от нестерпимой боли. Его лицо заплыло кровью.

– Что она тебе сказала о Ползунове?

Вопрос прозвучал резко, и Кириенко отвечать стал быстро, шлепая разбитыми губами:

– Он ушел к корешам своим…

– Адрес!

– Не знаю! И она не знает! – поспешил ответить Кириенко. – Не сказала ничего!

В комнату заглянул один из хатыговских бойцов:

– Идет!

Хатыгов пальцем показал на дверь и произнес странный звук:

– Пс-с-с!

Двое ближайших к двери бойцов выскользнули из комнаты, стало тихо, и только было слышно, как с шумом дышит лежащий на полу Кириенко. Хатыгов покосился на него, но ничего не сказал, полностью превратившись в слух. Вдруг раздались крики и грохот, схватка оказалась очень короткой, и вскоре в комнату внесли человека с заломленными за спину руками. Голова его свешивалась безвольно. Хатыгов приблизился, взял пленника за волосы, приподнял голову и встретился со взглядом, полным ненависти, но этого взгляда не испугался, коротко спросил:

– Фамилия?

– Петров, – ответил пленник после секундного замешательства.

– Врешь! – сказал Хатыгов и неожиданно рассмеялся. – Я рожу твою изучил по фотоснимкам так, что и в полной темноте узнаю.

Махнул рукой: