– И вы тут как тут, – подсказал Морозов.

– Да. И когда мне говорят, что надо сделать то-то и то-то, я иду и делаю.

– Надо убить – убью, – опять подсказал Морозов.

– Убью, – спокойно согласился Хатыгов. – Если кто-то преступает закон и ведет себя, как бешеный волк, меня выставляют против него, загораживаются мной, как щитом, и я выполняю свою работу. Против зла должна быть какая-то сила, непременно, иначе зло победит.

– А вы, значит, олицетворяете силы добра.

– Да, – серьезно ответил Хатыгов. – Именно так.

– Убийца, – сказал Морозов. – Философствующий убийца.

– Просто мне не хотелось, чтобы вы считали меня вурдалаком.

На этом краткий экскурс в историю вопроса был, видимо, завершен, потому что Хатыгов цепко взял Морозова за плечо и повел к сараю. В сарай заводить не стал, оставил за дверью, сам скрылся внутри, и почти сразу из сарая вышел парень, тот самый, что приглядывал за Морозовым, и остановился рядом с доктором. Морозов отвернулся и вдруг увидел на своем плече, там, где лежала хатыговская рука, бурые пятна. Кровь. Морозов вздрогнул. Стоявший рядом парень посмотрел на него вопросительно.

– Добрый день! – сказал кто-то за спиной.

Это был Бородин. Значит, не ошибся доктор, его «Мерседес» это был. Бородин подошел, всматриваясь в лицо Морозова, но не успел больше ничего сказать, из сарая стремительно вышел Виталий Борисович, взял Бородина под руку и увлек его за собой. Они прошли несколько шагов вдоль стены сарая и остановились. Морозов услышал, как Виталий Борисович сказал негромко:

– Все-таки они за тобой охотились, Андрей. Из-за этой сделки с ракетными комплексами.

– Он признался?

– Да. Все рассказал.

– Ушаков его направлял?

– Да.

– Вот сволочь.

Виталий Борисович похлопал Бородина по плечу:

– Все нормально, Андрей. Обойдется.

– Да не обойдется! – сказал Бородин с досадой. – Укокошат они меня! Убийцу же не нашли.

– Найдем.

– Неизвестно, где искать его.

– Найдем, – повторил Виталий Борисович. – Хотя и трудно будет. Он и не Рябов, и не Митяев. Человек- никто. Представляешь? Взялся ниоткуда и исчез в никуда.

– Так не бывает.

– Не бывает, – согласился Виталий Борисович. – В том-то и штука. И если мы к самым истокам выйдем, его, настоящего, вычислим, то возьмем в два счета. Нам его имя нужно. Настоящее имя. Вот где загадка.

Хатыгов тем временем выволок из сарая пленника. Теперь, при дневном свете, лицо Даруева выглядело совсем ужасно – сплошное кровавое месиво. Хатыгов завел его за угол, подталкивая в спину стволом автомата. Морозов пошел следом, никем не остановленный. Виталий Борисович и Бородин были заняты разговором, а страж Морозова против ожидания не стал ему препятствовать. Морозов повернул за угол. Даруев стоял спиной к стене, а перед ним – Хатыгов, и прежде чем доктор успел что-либо сказать, автомат в руках Хатыгова дернулся и издал негромкий, но отчетливо слышимый треск. Даруев опрокинулся на стену и сполз по ней, оставляя кровавый след. Хатыгов повесил автомат на плечо, повернулся и встретился взглядом с Морозовым. Они стояли друг против друга долгие несколько секунд, потом Морозов собрался с силами, плюнул Хатыгову в лицо и выдохнул:

– Мразь!

Морозов возвращался в Москву в одной машине с Бородиным. Не захотел ехать ни с Виталием Борисовичем, ни тем более с Хатыговым. В «Мерседесе», кроме Морозова и самого Бородина, ехали еще двое охранников. Морозов молчал, мрачно рассматривая вид за окном. В какой-то момент не выдержал, взорвался:

– Это убийцы! Самые настоящие убийцы!

– Это люди, которые борются с преступностью.

– Они убивают!

– Просто они действуют жесткими методами. По-другому нельзя. Этот Даруев – он ведь хотел меня убить. А перед тем организовал убийство Григорьева.

– Так пусть его судят!

– Все очень быстро должно происходить.

– Что должно быстро происходить? Казнь?

– Я о расследовании говорю. Здесь без быстроты успеха не будет. И потом – есть детали, которых вы не знаете…

– Да я и знать не хочу! Потому что, то, что эти люди делают…

– Они свое дело делают. Вот так-то. При том, что все ужасно запутанно и сложно. Этот Даруев за спиной своего руководства действовал, те и не знали ничего, и как же теперь быть? Следовало бы к руководству ФСБ обратиться, сообщить о подозрениях в отношении Даруева. А гэбисты, к вашему сведению, еще ни одного своего человека не выдали. Ни одного! Сообщи мы о Даруеве, и начнется тянучка. И потом, много позже, сообщат – сигнал не подтвердился. И все.

– А если подтвердился?

– А такого не будет.

– Почему?

– Я просто уверен. Если с Даруевым что-то у них не слишком гладко будет происходить, и это станет опасным – он внезапно умрет. Сердечный приступ или, например, косточка от рыбы – это без разницы. Потому что результат будет один – концы в воду. Друг с другом эти ведомства не очень ладят, и при любой возможности…

– Какие ведомства? – спросил Морозов.

– ФСБ и…

Бородин запнулся.

– И – кто? – пытался уточнить Морозов. – Виталий Борисович – он откуда?

– Из службы безопасности.

– Из службы безопасности Президента?

– Я этого не сказал, – напомнил Бородин.

– Я не знаю, откуда они, – сказал Морозов, – но это настоящие бандиты. – Он вдруг побагровел и повысил голос: – И я не хочу иметь с ними никаких дел! Никаких! Какого черта они повсюду таскают меня за собой?

– Вы для них – эксперт.

– К черту!

– Не упрямьтесь, – произнес Бородин неожиданно просительным тоном. – Ведь Рябов – он до сих пор где-то гуляет. И я по ночам не сплю, если честно…

– А вы-то почему до сих пор здесь? – вспомнил Морозов. – Собирались к жене и ребенку в Лондон, так почему в Москве сидите? Уезжайте!

– Не могу.

– Почему? – опешил Морозов.

Он помнил, как ждал отъезда Бородин, и теперешняя задержка была для него необъяснима.

– Они забрали у меня загранпаспорт. Чтоб держать поближе к себе.

– Кто?

Бородин не ответил, лишь посмотрел многозначительно, и Морозов понял, что речь все о тех же людях идет – о Виталии Борисовиче и тех, кто за ним стоит. Бородин вздохнул.

– Вот так-то, милый доктор. Так что поиски этого Рябова приобретают для меня чисто шкурный интерес.