хотя бы на время.

– Покататься?

– Ну, типа, да.

– Легко! – сказала девушка. – А автограф вы мне дадите?

– Конечно! – обнадежил я ее. – Если хотите, могу даже кровью расписаться.

– Зачем же кровью? – взволновалась моя собеседница.

– Прикольно! – использовал я словечко из ее лексикона. – Я множество автографов роздал, а вот кровью чтобы – этого ни разу. И еще, если честно, – я к вам подлизываюсь. Потому что, кроме мотоцикла, я еще хотел у вас попросить все это…

Я сделал жест рукой, давая понять, что речь идет об экипировке моей собеседницы.

– Я вам и так отдам, без крови, – сказала девушка.

Не кровожадная она совсем оказалась.

– Мне надо выехать из Воронцова, – поведал я. – И чтобы при этом меня не узнали.

– Кто? Телезрители? – слабо улыбнулась девушка.

– Да.

– Но далеко вы не уедете.

– Почему?

– Бензин. Там пустой бак.

А я-то думал, что доеду до Кузубова.

– Что, совсем ничего? – расстроился я.

– Километров пять вы, может, и проедете.

Пять – это уже хорошо. Пять – это уже спасение.

– А до станции здесь сколько? – спросил я.

– Как раз пять километров.

– Тогда договоримся так. Я доеду до станции и там оставлю эту технику под присмотром. А если с мотоциклом что-либо случится, я потом Кириллу новый мотоцикл куплю, так ему и передайте.

– А это не его мотоцикл, а мой.

Все в жизни оказывается иначе, чем представлялось нам поначалу. И слова все лживы, и образы тоже. Ты слышишь слово «вонявка», а после обнаруживаешь, что на самом деле это духи. Дипломат на поверку оказывается запутавшимся в финансовых проблемах челноком, а отпрыск дворянского рода – аферистом из Челябинска. Ты думаешь – любовь, а на самом деле тебя всего лишь охмуряют, чтобы все у тебя отнять. И мотоцикл вот этот, как оказывается, не Кириллу принадлежит, а его девушке. Мы ошибаемся почти всегда и истины не знаем, а если кто-то думает, что знает, тот тоже ошибается, естественно, и в этом все мы равны.

Облачившись в байкерские одежды и напялив шлем, я стал неузнаваем. Выехав на параллельную улицу, я буквально нос к носу столкнулся с Тропининым. Он шел по улице быстрым шагом и хотя успел себя немного привести в порядок после того, как я его отдубасил, все-таки выглядел неважно. Он бросил в мою сторону злой взгляд и тут же отвернулся, словно устыдился своего непрезентабельного вида. Стоявший в конце улицы у перегородившей дорогу машины парень все это видел, и демонстративное невнимание Тропинина к моей персоне наверняка меня избавило от множества проблем. Я ехал прямо на парня. Он стоял между машиной и забором, загораживая неширокий проезд, и смотрел на меня. Я подъехал к нему вплотную и остановился. Он смотрел на меня и не двигался с места. Пока что я не видел на его лице ни тревоги, ни агрессии. Я был для него всего лишь мотоциклистом, и Колодина во мне он в упор не видел. Я уже знал, что сделаю, если он меня все-таки признает. Крутану рукоятку газа до упора, мотоцикл вздыбится взбесившимся мустангом и понесется на этого парня – отскочит в сторону, ведь он не самоубийца.

Две или три секунды паузы. Я предупредительно газанул, пока еще не сильно. Парень посторонился. Я сорвал мотоцикл с места и помчался, набирая скорость, словно боялся, что они там, у меня за спиной, передумают вдруг.

Я выскочил из Воронцова. Дорога до станции заняла у меня менее пяти минут. Всей станции здесь было – две посадочные платформы. Даже кассы нет. К счастью, рядом обнаружился железнодорожный переезд и там был дежурный, хромоногий мужичок с загорелым до азиатской смуглости лицом. Он вышел ко мне из своей будки, когда я у стены пристраивал мотоцикл. Я снял с головы шлем. Мужичок подозрительно прищурился в тщетной попытке вспомнить, кто я такой. Мое лицо ему явно было знакомо, но он, по- видимому, даже мысли не допускал, что здесь, на забытом богом переезде, действительно может оказаться человек из телевизора, и поэтому безуспешно пытался признать во мне кого-то, кого он видел прежде в здешних местах – и никак не мог вспомнить.

Я попросил его присмотреть за мотоциклом и тут же подкрепил свою просьбу тысячерублевой купюрой.

– Это что? – спросил мужичок, подозрительно глядя на деньги.

Даже не сделал попытки взять их в руки.

– Это вам за хлопоты, – просветил я его. – Я вечером мотоцикл заберу.

– Мне не надо.

– Зачем же отказываться от денег? – попенял я ему мягко.

– Я денег не возьму. И мотоцикл свой забирайте.

Только теперь я обнаружил клокотавшую в нем неприязнь.

– Ездиют тут, – сказал мужичок уже почти с ненавистью. – Прям через рельсы. Мимо шлагбаума. Тьфу!

Ого, какие сложные у него отношения с мотоциклистами. Но мне некуда было деваться. Если верить хозяйке мотоцикла, в баке бензина уже нет. И лучше бросить это дорогостоящее железо здесь, чем где-то на абсолютно безлюдной дороге.

– Вы знаете, чей это мотоцикл, папаша? – спросил я веско.

Мужичок смотрел настороженно.

– Вам фамилия Кузубов о чем-либо говорит?

– Начальник, что ли, милиции? – заосторожничал мужичок.

– Ага.

– Так вы сынок его! – внезапно восхитился мужичок, меняя гнев на милость. – То-то я смотрю – лицо знакомое! А вы Кузубов! Ну прямо вылитый папаша!

Я непроизвольно провел по волосам рукой, пугаясь обнаружить у себя на голове кузубовскую лысину. Но обошлось.

– Так я могу вам мотоцикл доверить? – спросил я, пряча невостребованную тысячу в свой карман.

– А как же! У нас железная дорога! Порядок здесь во всем! Еще со времен товарища Кагановича так повелось! Железный был нарком! Небось слыхали?

– А как же! – в тон собеседнику поддакнул я с таким видом, будто с товарищем Кагановичем был лично знаком. – А электричка вон в ту сторону когда пойдет?

– Через двадцать пять минут! – ответил мужичок с готовностью.

Даже рука у него дернулась. Хотел честь отдать, да удержался.

Я попрощался с ним и направился к платформе. Там еще не было никого. Люди появятся ближе к приходу электрички. Я сел на край платформы, свесив ноги, и смотрел вдоль путей. Рельсы лежали на шпалах серебряными нитями и исчезали где-то вдалеке.

Тут я услышал шаги и резко обернулся. Это был Никита. Я сразу понял, что влип. Все время их недооценивал и потому попадал впросак. Я и подумать не мог, что они кого-нибудь из своих на всякий случай отправят к станции. Почти наверняка этот Никита сидел в кустах в засаде и караулил. Ждал, не появлюсь ли я. Я появился и попался. И теперь мне точно было не сбежать.

– Здравствуйте, – сказал Никита и улыбнулся мне неискренней улыбкой.

– Привет, – откликнулся я.

Смотрел на Никиту, но боковым зрением пытался определить, есть здесь еще кто-нибудь из их команды или же он примчался один. Никого я пока не видел.

– Уезжаете? – спросил Никита.