«…стабилизаторы. Никакой реакции».

Члены экипажа, как и все моряки, — суеверные люди. Для некоторых это их первый корабль. Им не нравится то, что приходится пересекать этот район бледного мрака и свернувшейся ртути. Им не нравится этот напряженный разговор шепотом между мастером Лэпемом и капитаном Наумом. Они боятся, что с кораблем что-то, не так. Через минуту боцмана вызовут на мостик. Ему объяснят ситуацию. Будет отдан приказ. Через одну-две минуты они выломают оборудование, чтобы встретить кризис, и все станет ясно: вопрос прикладной силы и технического ноу-хау.

Но на «Леонор Казарес» минуты больше не идут».

Херувима нигде не было видно. Они искали и звали его, пока Табита приводила системы в рабочее состояние. Они снова и снова пытались найти его, но ответа не было. Они ждали так долго, на сколько у них хватило мужества, зависнув в тени темного пиратского корабля, но все было бесполезно. Это благословение, данное шепотом, было его прощальным посланием, и ответа быть не могло.

Кстаска нашел где-то нишу для своего изворотливого хвоста, внедрился в электронику снаружи и подорвал ее всю. Он обрек «Уродливую Истину» плавать темной и мертвой сквозь пустое царство межпланетного пространства, а себя самого — кружить вместе с ней.

По общему согласию они решили не подвергаться больше опасности, ползая по корпусу корабля в поисках Кстаски. Одного трупа, подумала, но не произнесла вслух Табита, вполне достаточно. Она восстановила энергоснабжение в первичной обмотке и тронула корабль с места вперед, подальше от темного корабля-обольстителя. Легким броском они вышли из его тени, оставляя пиратское судно с ухмыляющейся на носу фигурой с вытаращенными глазами все дальше и дальше позади. Постепенно он выйдет на свою последнюю сокращающуюся орбиту, еще один безжизненный кусок металлолома, безмолвно вращающийся вокруг солнца; им было только приятно оставить его там.

Пока мозг Элис приводил себя в порядок и принимал все обычные меры для запуска, капитан и пассажиры сняли скафандры и уселись все вместе в трюме, допивая остатки чая. Марко был угрюмым, и все звуки, которые он издавал, были либо рычанием от ненависти, либо нервными, тоненькими восклицаниями — попытками ободрить и успокоить остальных. Тэл, выведенный из душевного равновесия, отказался сидеть у него на плече, и беспорядочно летал от своего ящика к динамику, а от него — к перилам прохода.

Близнецы Зодиак были безутешны.

— Публика приходила смотреть только на нее, — сказала Саския, — а вовсе не нас с нашими слабыми трюками и песенками. Она… Кстаска… Она была следующим поколением человечества. Она могла летать. Она могла дышать в вакууме. Она могла… она…

Саския замолчала и спрятала лицо на плече у брата.

Марко прочистил горло, сел, наклонившись вперед, сжав руки и положив локти на колени.

— Может быть, кто-то должен сказать несколько слов, — с беспокойством предложил он. — Капитан, э- э-э, я думаю, это должна быть ты.

— Для Абраксаса? — сказала Табита. — Нет.

Она села рядом с ним на сундук, подняв плечи и сжав коленями руки. Поискала глазами серебристо- серый дорожный гроб. Кто-то уже снова накрыл его.

— У него… у нее была семья? — спросила Табита.

Близнецы покачали головами.

— У них нет семей, — сказал Могул.

Марко обнял Табиту.

— Не вини себя, — сказал он.

Она сердито взглянула на него, готовая сбросить его руку, но не сбросила.

Так они и оставили эту тему.

Тэл уселся на обвисшем коконе Кстаски и принялся скорбно чистить перья. Потом он завел грустное, вибрирующее скрипичное соло — сплошные слезливо-сентиментальные терции в миноре и вибрато. Люди содрогнулись, но в этот раз никто не решился остановить его.

Тем не менее, описав их настроение, птица весьма эффективно положила ему конец. Табита поднялась, вдруг осознав, каким застойным становится воздух. Марко, почувствовав, что она собирается встать, освободил ее из своих объятий утешителя и хлопнул в ладоши.

— О'кей, ребята, давайте продолжим наше турне.

На борту «Элис Лиддел» было над чем поработать: заменить цепи, заменить прерыватели, провести тестирование.

— Как все выглядит, Элис?

— ВЫЖИВЕТ.

Табита невольно улыбнулась слабой, кривой улыбкой:

— Ты можешь сказать — ты что-нибудь потеряла?

— ПОХОЖЕ, ВСЕ НА МЕСТЕ. КАПИТАН, ДАЖЕ НЕКОТОРЫЕ ВЕЩИ, О КОТОРЫХ Я ГОДАМИ НЕ ВСПОМИНАЛА. И, ПО-МОЕМУ, ВСЕ ТВОИ РАССКАЗЫ. ПОЖАЛУЙСТА, РАССКАЖИ МНЕ ЕЩЕ КАКИЕ-НИБУДЬ ИСТОРИИ, ТОЛЬКО ПОСКОРЕЕ.

— Как только смогу, Элис, обещаю тебе. Как только мы получим деньги, мы ненадолго отправимся отдохнуть и сделаем тебе хороший капитальный ремонт.

Про себя она сомневалась, что им светит покой, но не было смысла тревожить Элис. Их загнали в совершенно необитаемый регион, очень далеко от ближайшей планеты. Это был не тот район, где можно хромать на импульсной энергии и рассчитывать на помощь.

Им нужно было совершить прыжок.

— Скажи нам, что нужно сделать прямо сейчас, и мы этим займемся, — сказала Табита.

Появилось сообщение.

«ДЕФЕКТ КРИСТАЛЛА ОСЕВОГО ЗАПОРА. ВЕРОЯТНОСТЬ АВАРИИ — 96.66%».

Господи Иисусе.

— ХЕРУВИМА СЕЙЧАС НЕТ С НАМИ, ДА, КАПИТАН?

— Нет, Элис, — Табита похлопала по считывающему устройству. — Держи кулаки.

Казалось, что фатализм имеет смысл в блеске физического и эмоционального истощения. А обвинения и конфликты уже никакого значения не имели. Табита уже прошла через них и пришла к хрупкому, уязвимому покою, воцарившемуся, когда все занялись тестированием цепей и предохранителей.

Как только снова включились автономные цепи, Табита вытащила грузовых роботов, чтобы помочь собрать мешавшие вещи. Коренастые, крепкие и твердо стоящие на своих коротких ножках, они трудились над наваленным багажом, их круглые головы поворачивались, когда они щелчками передавали друг другу информацию. С редкой мягкостью они поднимали в воздух ящики с барабанами и голо-блоки и шли вверх по стенам, чтобы разместить их в боковом проходе. Табита засекла на экране одного из них, взявшегося за серый цилиндр с бренными останками фраска Гектора.

— Нет, — вызвала она робота. — Отмена команды. Это не надо.

Могул легко скользнул вниз по проходу, чтобы взять груз у робота. Он помахал ей в камеру.

— ОН У МЕНЯ, — сказал он.

В его улыбке не было ничего сексуального или зловещего. Между ними возник какой-то странный альянс. Они больше не были просто жертвой и преступниками. Они были замешаны в этом все вместе.

И однако, сколько бы они ей ни заплатили, все это того не стоило. Какой бы монотонной и одинокой ни была повседневная жизнь, у нее было множество преимуществ перед насилием и внезапной смертью.

В следующий раз, взглянув на монитор, Табита увидела, как робот катит прочь тарелку Кстаски.

— Отмена команды, — снова вызвала она. — Это тоже не надо.

Саския протиснулась в кабину из смотрового отверстия в по толке прохода со сгоревшим обломком контактного датчика. Она села в кресло второго пилота, теребя обломок между тонкими белыми пальцами.

— Она для тебя много значила, да? — спросила Табита.

Саския кивнула. Она сидела скрестив ноги и запустив пальцы в волосы:

— Ты не должна была говорить про нее все эти вещи.