половина гостиницы стройными рядами встала на твою защиту. Тебе наверняка будет приятно узнать, что Валентина оберегала тебя так ревностно, словно ты ее родная дочь. Она носилась с тобой, как самка фазана с единственным цыпленком. Я бы не удивился, обнаружив, что она спала в кресле в твоей комнате на тот случай, если я буду ходить во сне. И подозреваю, что Чарлз спал с открытой дверью.

Кейт не нашлась что ответить, но ее глаза затуманились слезами. На мгновение она даже перестала ощущать болезненную пульсацию в голове. Ее самые худшие опасения развеялись, и облегчение нахлынуло на нее, как волны прилива на берег.

– Я отнес тебя на корабль, когда вся деревня еще спала. После мучений, которые я претерпел, раздевая тебя, одевать тебя снова, а потом опять укладывать в кровать было выше моих сил, поэтому я завернул тебя в простыни, перекинул через плечо и в таком виде нес тебя по улицам. – Он усмехнулся. – Надеюсь, никто не видел, как я тащу тебя, завернутую в простыни. Я бы не смог дать вразумительного объяснения, и репутация бедной Валентины была бы погублена навеки:

Надеюсь, теперь ты успокоилась и сможешь поесть. Но сначала выпей вот это. – Бретт протянул ей стакан, наполненный подозрительной на вид жидкостью. – Зелье очень противное, и тебе это не понравится, но станет легче.

Он взял ее за подбородок и влил жидкость ей в рот прежде, чем она успела запротестовать. Кейт давилась и глотала, и снова давилась, но большая часть напитка оказалась на простынях.

– Мне пришлось это сделать, – извинился он. – Попробовав, ты бы никогда не смогла это проглотить. – Он налил ей кофе. – Знаю, ты предпочла бы чай, но в данном случае он будет не так полезен. Можешь выпить чаю за обедом, если захочешь. Ешь и не говори мне, что не можешь проглотить ни кусочка, – велел он, увидев, что именно это она и собирается сказать. – Я дока в вопросах снятия похмелья, а чего не знаю я, знает Чарлз. После завтрака можешь одеться, и мы решим, чем заняться в оставшуюся часть дня. А теперь доешь все до крошки. Если ты обидишь повара, то мы оба можем остаться без обеда и ужина.

– Это шантаж, – сумела вымолвить Кейт с легкой улыбкой.

– Возможно, но к нему ты отнеслась благосклоннее, чем ко мне, – безрадостно сказал Бретт и поднялся. – А теперь я оставлю тебя ненадолго. Чарлз в каюте напротив, а каюта капитана расположена по соседству с нашей, так что кто-нибудь тебя услышит, если тебе понадобится что-нибудь до моего возвращения. – Он посмотрел на нее, и его взгляд потеплел. – Извини, что я тебя ударил. Я пытался остановиться, но не смог.

– В этом не только твоя вина, – сказала Кейт, почему-то почувствовав облегчение. – Я наговорила тебе ужасных вещей.

– Мы оба были не правы. Предлагаю начать все сначала. Как думаешь, это возможно?

От Кейт не ускользнуло волнение в его голосе. Неужели Валентина была права? Может, она все же действительно ему нравится?

– Мы можем попытаться.

– Хорошо. А теперь просто расслабься и ни о чем не тревожься! Все будет в порядке.

Кейт упала на подушки. Она не знала, как отнестись к извинениям Бретта. Должно быть, он в первый раз в жизни за что-то извинился, но она была уверена, что он говорил от чистого сердца. В сущности, сегодня утром Бретт казался совершенно другим, и она была уверена, что бренди тут ни при чем. Изменились его слова и поступки. Она не могла простить ему то, что он ее ударил, но у нее не было никакого права порочить его родовое имя. Ни один мужчина бы этого не потерпел. Ода, он попросил прощения, так что, может быть, они квиты и ей стоит попытаться обо всем забыть?

Хотя Кейт успокоилась, узнав, что прошлой ночью ничего не произошло, она была крайне озадачена сдержанностью Бретта. Почему он не занялся с ней любовью? Она не могла понять, почему у него такое хорошее настроение. Казалось, его нисколько не расстроило то, что Чарлз с Валентиной встали на ее защиту. Кейт не очень-то верила в его искренность: может, он просто пытался усыпить ее бдительность.

Нет, это несправедливо. Он вполне способен без зазрения совести воспользоваться ее состоянием, но он никогда ей не лгал. Но отчего он так дружелюбен? Даже когда Бретт учил ее обращаться с пистолетом, он не был так спокоен и весел. Он никогда не проявлял такой заботы о ее благополучии: он даже заставил ее выпить это ужасное лекарство! Однако в одном он был прав: если бы она сначала попробовала лекарство, она бы никогда его не проглотила. От одного воспоминания о нем у нее начинались рвотные позывы.

Кейт отогнала от себя эти мысли. Она не могла найти удовлетворительного объяснения, к тому же у нее слишком сильно болела голова, чтобы предаваться бесполезным раздумьям. Если они действительно находятся на корабле, который направляется в Африку, то у нее будет уйма времени, чтобы найти ответ на все свои вопросы и решение всех своих проблем. От запаха кофе и бекона было трудно сосредоточиться на чем-то, кроме еды. Может, мерзкое зелье и вправду помогло?

Кейт глотнула кофе. Он обжег ей губы, но отвлек от боли в голове. Она сделала еще глоток. Горячая жидкость обжигала губы и язык, смягчая пересохшее горло. Кейт уже успокоилась и начала проявлять интерес к окружающей обстановке. Она окинула взглядом каюту, которая была гораздо просторнее и больше той, которую она занимала во время путешествия из Дувра в Кале. Может, этот корабль больше и его не будет так сильно качать? Кейт сомневалась, что долго выдержит испытание морской болезнью. У нее и так все в жизни идет наперекосяк, а если ко всему прочему добавится еще и это, то, наверное, лучше будет сразу прыгнуть в океан и утонуть.

К тому времени, как Кейт допила кофе, ее взгляд на жизнь стал оптимистичнее, а завтрак – выглядеть аппетитнее. Может, дело было в морском воздухе (но уж точно не в бренди), но она почувствовала, что проголодалась. Девушка ела со здоровым аппетитом, и, когда приблизительно через час вернулся Бретт, на ее тарелке не осталось ни крошки.

Кейт также сумела найти свою одежду и одеться. Она скорее согласилась бы обходиться без завтрака до конца жизни, чем снова встретить Бретта, сидя обнаженной под простынями. При одной мысли, что он раздел ее и нес по улицам завернутую в одну лишь простыню, ее щеки заливала краска стыда, но, честно говоря, она не оставила ему большого выбора. Возможно, он мог бы найти какой-то другой способ, если бы дал себе труд, но, зная его, можно было предположить, что это доставило ему огромное наслаждение.

После того шума, который он поднял, когда ему пришлось пронести ее чемодан несколько ярдов, было удивительно, что он не бросил ее на садовую тележку и не приказал Чарлзу или Марку отвезти ее. Ну, может, не Марку. Бедняга всю дорогу шел бы с закрытыми глазами. Кейт хихикнула как раз в тот момент, когда Бретт вошел в каюту.

– Я знал, что ты почувствуешь себя лучше, выпив лекарство. Теперь тебе нипочем и качающаяся палуба, и вздымающиеся волны.

Кейт позеленела.

– Я бы предпочла остаться здесь, – слабым голосом сказала она.

– Я не смог удержаться, – сказал Бретт с одной из своих потрясающих улыбок. Его угольно-черные глаза смотрели на нее ласковее, чем когда-либо на ее памяти. – Капитан говорит, что никогда не видел такого спокойного океана, так что поднимайся на палубу и насладись великолепным видом. В Атлантике редко бывает хорошая погода. – Он достал шаль из ящика платяного шкафа и развернул ее. – Я начал распаковывать твои чемоданы, – объяснил он, – но решил, что, возможно, тебе захочется самой разобрать свои вещи.

Кейт не нашлась что ответить и спрятала свое смущение, позволив ему накинуть шаль себе на плечи. Завязав концы шали, она вышла в коридор. Он был длинный и узкий, с множеством дверей, и, поднимаясь по узким ступеням навстречу солнечному свету, Кейт терзалась вопросом: неужели ночью вес люди на корабле могли слышать, что происходит в ее каюте?

Бретт не преувеличивал – день был великолепный. Небо от горизонта до горизонта было ясно-голубым, как яйца малиновки, и только редкие облачка нарушали монотонность его бесконечных просторов. Они казались недвижимыми, пригнанными невидимой силой, но столь же тщательно расставленными, как мушки на лице куртизанки XVII века. Яркий солнечный свет резал глаза, но его тепло приятно контрастировало с прохладой воздуха. Легкий ветерок откинул волосы с лица Кейт, и она плотнее закуталась в шаль, подставив лицо ветру и глубоко вдыхая чистый, бодрящий морской воздух.

Вода была прозрачной, зелено-голубой, и Кейт завороженно смотрела, как прямо за бортом плавают рыбки. Казалось, . корабль почти не двигается, и, только глядя на пенящиеся за кормой волны, можно было сказать, что он идет на большой скорости. Огромные трепещущие паруса раздулись от ветра, и корабль скользил по воде, подгоняемый попутным ветром, так же легко и свободно, как огромные морские птицы парили над океаном в потоках воздуха. Дельфин вынырнул на поверхность, игриво преследуя рыбу, которую он не собирался ловить, потому что не был голоден.

Все это так отличалось от ее первого путешествия, из которого она помнила только темную штормовую ночь, рану Бретта и свою морскую болезнь, что она как будто видела море в первый раз. Бретт молчал – он знал, что Атлантический океан показывает Кейт свою обманчивую сторону, но у него впереди предостаточно времени, чтобы предупредить ее о штормах, которые швыряют корабль из стороны в сторону, как осенний ветер – опавшую листву. Пока что вполне достаточно того, что ей хорошо.

Он провел Кейт по палубе, показывая предметы, которые, на его взгляд, могли ее заинтересовать, но у нее не было никакого желания узнавать, как работает корабль и каковы обязанности