— Ради всего святого, почему ты так решила? — усмешка сверкнула в его глазах.
— У моих туфель очень острые каблуки, и я подумала, что, может быть, уколола тебя…
— Нет, я же сказал, ты не наступила мне на ногу.
— Тогда что же явилось причиной такого ужасного стона, как если бы ты был…
— В агонии?
— А ты в агонии?
Он глубоко вздохнул.
— В смертельной.
— Это?..
— Это… у меня… э… личное.
— Что-то, о чем ты не хочешь говорить?
Они добрались до угла танцплощадки, и при повороте он использовал этот маневр — довольно умно, как ему показалось! — чтобы еще крепче прижать ее к себе.
Стефани все смотрела на него, закинув голову. И не болит ли у нее шея от этого неестественного положения? Но шея у нее красивая — белая, лебединая, грациозная. Если бы он все еще рисовал, то наверняка бы нарисовал ее. Во всей ее красе…
— Ах, — глаза ее блеснули, дразня, — теперь я поняла, в чем твоя проблема. Я догадалась по тому, как ты смотришь на мою шею: ты вампир, жаждущий крови. И тебе не терпится затащить меня в темный уголок, чтобы высосать мою кровь!
— Не виновен… по крайней мере, что касается вампирства. — Он поднял к губам ее правую руку и поцеловал. — Хотя утащить тебя в темный угол, — он прочистил горло, — хотелось.
Ее щеки слегка порозовели, ресницы затрепетали — реакция смущенной девушки, подумал он. Но девушка ли она? Конечно, нет. Они с Гулдом были помолвлены несколько месяцев. И она, вполне вероятно, весьма опытная женщина.
— Я думаю, — прошептал он ей в ухо, — пора уходить. Мы поедем ко мне, выпьем по чашечке кофе, по рюмочке на ночь…
Ее шелковые пряди щекотали ему губы, и он уткнулся в ее шею и поцеловал нежную кожу под ухом. Он почувствовал, как она затрепетала. Правой рукой он мягко обнял ее за бедра и нежно прикоснулся пальцами к тому месту, где спина изгибалась и переходила в маленькую аккуратную попку.
От интимности его прикосновения Стефани вздрогнула, и, хотя это было едва заметно, такое доказательство ее беззащитности тронуло Макаллистера до глубины души.
Минуту назад его намерением было без отлагательства заманить это очаровательно-кокетливое создание в постель. Теперь его захлестнул порыв нежности. И в дополнение к этому — подумать только! — он ощутил себя рыцарем.
У него просто голова шла кругом.
Он с самого начала знал, что если когда-нибудь поцелует губы этой прекрасной чаровницы, то будет потерян навсегда. О чем он не догадывался, так это о том, что даже без единого поцелуя она сможет завладеть его сердцем. Его сердцем, Боже мой!
Он сжался от страха. Ему нужно время. Время, чтобы подумать. Надо отступать. Немедленно отступать, чтобы дать себе возможность накопить сил для борьбы…
— Да. — Стефани уронила голову ему на грудь. — Я бы хотела увидеть твой дом. Рюмочка на ночь — звучит заманчиво… ммм… — Она вздохнула, и ее теплое дыхание поднялось к нему. Пахло вином.
Он заметил, что за ужином она выпила один-два бокала вина. Это не много, и он догадывался, что она совсем не привыкла к спиртным напиткам. В ней появились какая-то мечтательность и сонливость, которых не было до ужина. Она сильнее прижалась к нему щекой и, как котенок коготками, впилась пальцами левой руки в его плечо. Он стиснул зубы, стараясь подавить желание, захлестнувшее его с новой силой.
— У тебя сонный голос, — проговорил он, цепляясь за свое рыцарство, — может, отложим осмотр до следующего раза?
Она отрицательно покачала головой — он почувствовал, как ее скула потерлась о его сосок. Он взмолился о крепости духа.
— Ты уверена?
Стефани скользнула рукой по его плечу и нежно обняла за шею.
— Я уверена. — Она высвободила вторую руку и тоже положила ему на шею. — Совершенно уверена.
Призывая на помощь оставшиеся силы, он покружил ее под звуки последнего аккорда и, когда музыка кончилась, снял ее руки со своей шеи. Легко держа их в своих, он сказал:
— Тогда — ко мне, — и попытался улыбнуться.
Стефани осматривала широко открытыми и все же ничего не видящими глазами гостиную в квартире Макаллистера. Она подошла к огромному, во всю стену, окну с видом на город; необыкновенная панорама, но ее мысли были заняты Макаллистером, который на кухне варил кофе.
Она ждала, что он предложит ей выпить, но он этого не сделал. Кофе, сказал он твердо, и она не возражала. В конце концов, она уже выпила бокал — или два? — во время ужина.
Стефани предполагала, что волнение ее уляжется, когда они выйдут из помещения в морозную мартовскую ночь. Но оно только усилилось. Она замирала от предчувствий и испытывала очень странное ощущение, что идет по сияющему розовому облаку.
Она понимала, на что согласилась… Но больше не могла себя контролировать в том, что касалось Макаллистера. Все возражения, когда-либо появлявшиеся, теперь были сметены возникшим и разраставшимся в ней, пока они танцевали, желанием.
— Стефани?
Она обернулась. Хозяин квартиры входил в гостиную, неся по голубой чашке в каждой руке. Он снял пиджак и бабочку и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Стала видна темная поросль волос на его груди.
— Замечательно, — вздохнула она, подходя к нему.
— Аромат?
— И это тоже. — Ей показалось, что он сглотнул. Потом шагнул в сторону, к кофейному столику перед мраморным камином, и поставил чашки.
Когда он повернулся, она была прямо за ним. Ее глаза решительно блестели, отчего сигнал «Тревога» зазвучал громче в его мозгу.
— Как ты любишь кофе? — Он пятился в направлении кухни. — Сливки, сахар?
— Черный, — ответила она.
— Я… извини меня, поищу сахар… — И он сбежал. В кухне он принялся перетряхивать первый попавшийся шкаф. Сахар, бормотал он, где же, черт возьми, сахар… Не то чтобы он был ему нужен — просто было необходимо спрятаться от нее…
— Ты ведь пьешь без сахара. — Он повернулся.
Стефани стояла, опираясь на дверной косяк. Она сморщила свой очаровательный маленький носик. — Но со сливками.
— Ты права. Я… не кладу сахар… регулярно… в мой кофе. Но иногда, вечером, когда я чувствую себя… ну… истощенным, что ли, я кладу сахар, чтобы… восстановить энергию. — Он молол ерунду, и прекрасно понимал это.
Она проплыла к нему через кухню. Проплыла — единственный способ описать то, как она приближалась. Она сняла туфли, и сейчас ее ноги в чулках не издавали ни звука на кафельном полу. Ее бедра раскачивались так возбуждающе, что все его попытки контролировать реакции своего тела были просто смеху подобны. Она остановилась прямо перед ним и, дотянувшись, захлопнула дверцу шкафа.
— Я думаю, нам не стоит волноваться по поводу уровня твоей энергии, — мягко сказала она, откидывая обеими руками волосы с лица. Она подняла свои губы к его губам и опустила веки. Глаза ее затуманились. Выражение ее лица было таким страстным, а губы жаждали поцелуев… Возьми меня! Она не произнесла этих слов. Это было и не нужно.
