- Какой-такой Демьянов? У нас трое Демьяновых. Вон насупротив один… вон…
- Эй, братцы! уж не Лапша ли? - ухмыляясь, спросил весельчак.
- Какой Лапша?
- А так прозвали у нас одного мужичка Лапшою… Лапша да Лапша - так и стали звать.
- Тебе, дядя, как сказывали?
- Сказывали: как въедешь, говорит, в околицу, на левой руке, тут и живет… никак пятая изба, никак шестая с краю… не помню…
- Ну так и есть, Лапша! - воскликнул рябой мужичок, отличавшийся любознательностью.
- Стало, есть какая надобность?
- Нет, брат его наказывал кланяться, - возразил старик, принимаясь за укладку товара.
При этом известии мужики переглянулись между собою, после чего глаза их с заметным любопытством обратились к старику, и все разом заговорили:
- Где ты его встрел?.. где?.. в коем месте?..
- Нонче зимою встрел, ехамши из Алексина.
- Ах он, разбойник! - закричали мужики в один голос.
Восклицание было так неожиданно и вместе с тем так единодушно, что торгаш невольно поднял голову и взглянул на них пристальнее.
- Что вы, братцы? - спросил он.
- Да ведь этот-то, что с тобой встрелся, первый что ни есть мошенник! - заговорили опять разом все присутствующие. - Вот уж никак пятый год в бегах. Тем только и спасся - бежал! Ему давно бы в Сибири быть…
- Как так?
- Да так! Таких делов наделал… и-и-и!..
- Он мне сказывал, как я с ним встрелся, сказывал, сапожным, вишь, мастерством занимается.
- Ах он, разбойник! - подхватили опять присутствующие.
- Где ты с ним встрелся? - спросил один из толпы.
- Точно, теперь как припомню… точно, чудно как словно, - начал старик. -
Ехал я ноне зимою, пробирался к Алексину городу; недалече уж было до ночлега - может, этак верст пяток оставалось; уж примеркать стало… знамо, дело зимнее, день-то короткий, к тому и время такое было: метель, погода такая посыпала… Слез этто я с воза-то, рукавицами похлопываю, сам иду подле лошаденки. Иду так-то, смотрю, вижу
- идет впереди человек; с ним паренек… так, мальчоночек лет этак восьми, а может, и всех десять годков будет… Ну, поровнялись, нагнал их, поздоровались. Куда? примерно откуда? Разговорились… Стал этто он у меня просить парнишку посадить, - посадил. Так и так, говорит, сапожным, говорит, мастерством пробавляюсь. 'Это, говорю, сын у тебя?' - 'Нет, говорит, чужой, в ученье взят…' А сам такой-то обдерганный: ни на нем, ни на парнишке полушубка нетути. Я и давай спрашивать:
'Где ж, говорю, поклажа-то у тебя? чай, струмент есть?' - 'Жительство, говорит, имею поближности, в деревне; там, говорит, струмент оставил…' Такой-то cловоохотный, спрашивает, куда еду. 'Вы, говорит, везде слоняетесь; неравно, говорит, доведется в Кашире побывать, в нашей сторонке; там есть, говорит, сельцо такое, Марьинское прозывается… коли приведет бог побывать, говорит, спроси мужичка Тимофея' - сказал, как примерно найтить - 'кланяйся ему; скажи, мол, брат поклон посылает…'
- Ну так, так! он и есть, он! Вишь, разбойник! - заговорили опять в толпе.
- Поди ж ты, что выдумал - а? сапожник! Ах он проклятый!.. И парнишка с ним… по отцу пойдет; уж это как есть что по отцу. То-то давно слухов-то не было…
Поди ж ты! сказалси!
- Так, стало, паренек ему не чужак? - спросил удивленный старик.
- Какой чужак! Говорят тебе: сын, родной сын, - подхватили мужики, перебивая друг друга. - В те поры, как бежал от нас, в те поры и парнишку свово увел. Вот уж пятый год в бегах…
- О чем вы тут? - неожиданно спросил новый мужик, подходя к возу.
- Слышь, вот старик с Филиппом встрелся!.. Филипп, слышь, Лапши нашего брат, беглый-то.
Весть эта произвела, казалось, на новоприбывшего такое же точно впечатление, как и на его товарищей.
- Поди ж ты, какое дело! - проговорил торгаш, - а мне и не в догадку; думал, взаправду мастеровой.
- Вот нашел! Плут первый сорт, темный плут! Чудно, как он с тобою чего не спроворил. Знамо, такими делами живот кормит. Спроси, здесь всякий скажет… его по всей округе-то и то знают… Эй, Пантелей! подь сюда! - заключил вдруг рябой мужичок, принимаясь махать руками по направлению к околице, - слышь, эй!
Филиппа видели, Лапши нашего брата… вот старик встрел…
- Где? в коем месте? - спросил, ускоряя шаг, Пантелей, человек мрачного и сурового вида, в котором, по черным и обгорелым рукам и носу, выпачканному сажей, нетрудно было узнать кузнеца.
- Далеко, брат! не поймаешь! А ты уж обрадовался, думал, возьмешь, - начал было весельчак, но другие мужики перебили его и заговорили вместе:
- Не нонче встрел, зимою, у Алексина… далеко, брат, не догнать…
