только что сказала лорду Дагдейлу, что мне жаль, что он должен покинуть нас так скоро.

–Да, прошу меня извинить, мисс Рейнольдс, миссис Густри, – сказал лорд Дагдейл и откланялся.

– Ну, Кэтрин, – сказала Виктория, – похоже, он слишком поспешно нас покинул. Не думаю, что ты очаровала его.

«Мягко сказано!»

– Ни в малейшей степени.

– Надеюсь, ты была с ним учтива, не так ли? Ведь он же граф. Я уловила нотки раздражения в твоем голосе.

– Учтива? Ну, конечно же. Я думаю, мы просто застали его не в самый удачный момент, – ответила Кэтрин почти сквозь зубы.

– Что ж, встретимся с ним в другое время. Я и в самом деле думаю, что нам пора уезжать. Мы отправимся на вечер к леди Уиндем. Маркиз Уэстерленд, без сомнения, будет там, и я уверена, что он встретит нас более радушно, чем граф. Я зайду в дамскую комнату, и мы поедем.

Кэтрин кивнула.

– А я пока что-нибудь выпью. Я буду ждать тебя в буфетной.

Кэтрин вошла в комнату, где был устроен буфет, и попросила бокал шампанского. Сделав глоток шипучей жидкости, она почувствовала, как та, пощипывая горло, смывает раздражение. Никогда и никто не позволял себе разговаривать с ней таким тоном, с каким только что говорил лорд Дагдейл.

Верность дорогого стоит. Без нее не может быть настоящей дружбы. Но, даже понимая и в некоторой степени восхищаясь его желанием помочь другу и защитить его, она, тем не менее, считала, что Дагдейл перешел все границы, когда советовал держаться подальше от Джона.

И она готова была биться об заклад, что сам лорд Чатуин понятия не имеет о попытках своего друга отстоять его интересы.

Кэтрин сделала еще глоток шампанского и, повернувшись, оказалась лицом к лицу с лордом Чатуином. Несколько мгновений они стояли, глядя друг на друга и не говоря ни слова. Тотчас из ее головы улетучились все мысли о лорде Дагдейле и его не совсем джентльменском поведении. Кэтрин искренне сожалела о том, что, взяв лошадь лорда Чатуина, она причинила ему так много неприятностей, но нисколько не жалела о том, что это происшествие неожиданным образом связало их.

– Вы не прогуляетесь со мной?

Ей следовало отказаться. Виктория была права: весь вечер он не обращал на нее ни малейшего внимания. Его друг угрожал ей. Все ее мысли должны быть заняты поисками отца, а она допускает, чтобы этот человек и ее собственные чувства к нему оказывались важнее.

Она открыла рот, намереваясь отказаться, но не смогла. Разве может она расстаться с ним, даже не поговорив? Хотя бы совсем недолго. Она сказала:

– У меня лишь несколько минут. Виктория вернется, и мы сразу же уедем.

Чатуин пристально посмотрел на нее, и в какой-то момент ей показалось, что в его взгляде мелькнуло огорчение.

– А как же наш танец?

– Вы слишком востребованы, сэр. Кроме того, я полагаю, сестра собирается посетить еще один вечер.

– Но почему? По-моему, все, кого бы ваша сестра хотела видеть, сегодня здесь.

– Вы вправе так думать, но боюсь, Виктория не согласится с вами. Она полагает, что маркиз Уэстерленд будет на вечере у леди Уиндем, и абсолютно уверена, что здесь он не появится.

– Это уж точно, – сухо ответил граф.

Только с некоторым опозданием Кэтрин поняла, что именно она сказала. Неужели ей хочется, чтобы граф приревновал ее? Нет-нет, и еще раз нет.

– Виктория настаивает на том, чтобы мы появились у леди Уиндем.

– Вам не стоит уделять внимание Уэстерленду, – мрачно произнес Джон Чатуин. – Он не самый приятный человек.

– Эти слова звучат так, словно они продиктованы ревностью.

– Возможно, – ответил он, и в его глазах засверкали огоньки. – Не уверен, что это слово было применимо ко мне раньше.

– Возможно, и сейчас оно не совсем точно определяет ситуацию, – ответила она с легким смешком. – Итак, расскажите мне о себе, лорд Чатуин. Я только на сегодняшнем вечере узнала, что вас зовут Джон.

– Совершенно верно, и думаю, вам пора начать называть меня Джон, а не лорд Чатуин. А я буду называть вас Кэтрин.

Она кивнула:

– Хорошо, Джон. Думаю, Вики не будет возражать. Расскажите мне, как ваш великолепный скакун? Надеюсь, вы удовлетворены его состоянием?

– Да. Я и не сомневался, что вы позаботитесь о Генерале. Я уже говорил, на меня большое впечатление произвело то, как вы с ним справлялись.

Этот комплимент польстил Кэтрин, и она вновь улыбнулась ему.

– Я люблю лошадей, а раннее утро, когда так тихо и только начинает светать, – мое любимое время для верховых прогулок.

– Нам нужно как-нибудь отправиться на прогулку рано утром, пока другие спят.

– Чтобы вновь испытать судьбу?

–Да.

Он посмотрел на нее точно так же, как смотрел на нее утром, перед тем как поцеловать. Желание вновь ощутить сладость его поцелуя охватило Кэтрин. Она знала, что это невозможно здесь, в переполненной людьми комнате, но ничто не мешало ей жаждать его прикосновений.

Необходимо было развеять чары, в плен которых она попадала, как только оказывалась рядом с ним, поэтому, слегка запнувшись, Кэтрин сказала:

– Я уже знаю ваше имя, Джон, но не помню, чтобы слышала вашу фамилию.

– Это очень легко исправить, – ответил он. Он остановился перед портретом красивого немолодого мужчины, одетого в великолепный красный камзол, украшенный блестящими золотыми пуговицами, и черный жилет, простеганный золотой нитью. Панталоны цвета охры довершали наряд джентльмена. Сходство было такое, что если бы не зрелый возраст мужчины на портрете, то можно было подумать, что на холсте изображен сам Джон Чатуин.

– Вот портрет моего отца. – Он поклонился и продолжил: – Мисс Рейнольдс, позвольте представить вам почтенного Джорджа Уикнема-Тикнема- Файнза.

До Кэтрин не сразу дошел смысл его слов, но, когда она поняла, что именно сказал Джон, у нее внезапно перехватило дыхание.

Жар, холод, слабость, подкосившиеся ноги – все это она почувствовала одновременно.

– Вы это серьезно? Это… это ваш отец? Ваш родной отец?

–  Да. Если только меня не обманывали все эти тридцать лет.

Время для шуток было неподходящее.

– Его звали Джордж Уикнем-Тикнем-Файнз? – Она совсем не могла дышать, и слова едва слетали с ее губ.

Он улыбнулся той самой потрясающе обаятельной улыбкой, от которой в ее груди все сжалось. Эта улыбка опять пробудила в ней уже знакомые теплые и приятные ощущения. Кэтрин с большим трудом удалось скрыть ураган чувств, бушевавший в ее душе.

– Именно так, но, к сожалению, мой отец давно скончался.

Кэтрин смотрела на Джона, не желая верить тому, что только что услышала. Что она могла сказать? Что ей теперь делать? Она отвернулась от него и закрыла глаза.

Человек, который вызывает в ней чувства, каких не вызывал ни один мужчина, может оказаться ее братом.

Джон вышел из буфетной комнаты через выход для прислуги и по черной лестнице поднялся в библиотеку своего дяди. Он не стал подходить к столу и зажигать лампу, а прошел прямо к приставному столику красного дерева и налил в бокал большую порцию бренди.

Хлебнув напиток, он на мгновение задержал обжигающую жидкость на языке, затем проглотил, глубоко вздохнув, он сделал еще один глоток.

Он хорошо знал эту комнату. Две стены занимали огромные, от пола до потолка, книжные шкафы, на третьей стене над большим камином висели портреты членов семейства Бентли. Два резных кресла, обитых великолепным английским сукном, стояли на изысканном ковре. В комнате уютно пахло дубленой кожей, дорогим табаком и свечным воском. Странно, но раньше, когда Джон бывал в кабинете сэра Гастингса, он никогда не замечал этих запахов. Они с дядей всегда были очень заняты, обсуждая различные дела, которые приводили Джона в этот дом.

Сев, наконец, за большой письменный стол темного дерева, Джон, потягивая свой напиток, принялся размышлять над создавшейся ситуацией. Конечно, сегодня, словно неопытный юнец, он все испортил.

Даже хуже.

Он позволил вовлечь себя в игру, в которую, как он теперь начал понимать, играть ему совсем не хотелось. Стараясь перехитрить миссис Густри, он обидел Кэтрин. Идиот! После прибытия мисс Рейнольдс он только и делал, что танцевал, меняя партнерш, и это несмотря на то, что она была единственной, с кем ему хотелось танцевать.

О чем он только думал?

Может быть, он пытался вызвать у Кэтрин чувство ревности, а может, ему хотелось убедить миссис Густри, что он не проявляет интереса к ее сестре?

Он так часто играл в эту игру раньше. В течение многих лет.

Так почему же сегодня у него было чувство, что он допустил ошибку?

Почему сегодня, когда неожиданно появилась миссис Густри и сообщила, что мисс Рейнольдс и она покидают бал, он почувствовал себя таким потерянным? Джон хотел было попытаться воспрепятствовать их отъезду, но Кэтрин, опустив глаза, поспешно прошла мимо, чуть слышно произнеся слова прощания.

Джон задумчиво рассматривал янтарную жидкость, оставшуюся в бокале. Он ведь так хотел танцевать с Кэтрин, так зачем же нужно было играть в эти глупые детские игры?

Он еще не понимал почему, но знал точно, что с Кэтрин он больше не хочет играть в подобные игры. Теперь он осознал, как много она для него значит, и он не хотел обращаться с ней подобным образом.

Странно, но Джон Чатуин никак не мог разобраться в своих чувствах.

Она, безусловно, красива, но когда речь шла о женщине, красивая внешность никогда не была для него самым главным. В каждой женщине есть собственная прелесть. Он всегда так считал и умел