— Вот как! Это ново. Интересно, как отнесется к этому Хэднолл Мне нельзя будет сказать, где я это узнал, не правда ли? Это будет очень хорошо, Милли. Надеюсь, что солдаты отвезут вас, женщин, в форт как можно скорее. Я не смогу видеться с тобой, но примирюсь с этим, так как буду знать, что ты в безопасности.

— Мне тоже хотелось бы этого, Том, и если меня увезут туда, то я останусь там, пока мне исполнится восемнадцать лет

— День твоего совершеннолетия будет днем твоей свадьбы, — сказал он.

— Будет ли это так? — робко и недоверчиво спросила она.

— Разве ты не говорила этого? Уж не отказываешься ли ты от своих слов?

Его тревога и упрек были приятны ей, но она не хотела совершенно отказываться от этой новой для нее власти над ним.

— Разве я это говорила? Том, если я попрошу тебя, перестанешь ты ради меня охотиться и убивать бизонов?

— Что? — изумленно вырвалось у него.

— Откажешься ли ты ради меня от этого охотничьего ремесла?

— Отказаться от охоты? Конечно, я готов отказаться, — ответил он — Но, дитя мое, бизоны обречены на гибель. А охота даст мне возможность зимою, или в будущем году уже, наверное, основаться на земле и заняться сельским хозяйством вместе с тобой, Милли.

— Это глупо с моей стороны, Том. Но ты не понимаешь меня. Не будем теперь больше говорить об этом

— Хорошо. Только скажи мне, ты никогда не откажешься от меня?

— Если бы ты знал только, как ты дорог мне и как я люблю тебя, ты не спрашивал бы меня об этом.

Когда Милли тайком пробралась к лагерю, она заметила, что мужчины окончили свою работу и, сидя вокруг костра, едят и пьют. Должно быть, было уже поздно. Милли бесшумно опустилась на землю и присела, испуганная, почти уверенная в тот момент, что она неизбежно попадется. Ей оставалось только выжидать здесь, пока они улягутся. Что, если Джэтт начнет бродить здесь?

Однако ни он, ни его товарищи и не думали двигаться с места.

— Нет, нет еще. Подождем, пока у отряда Хэггинса будет больше шкур, — глухим решительным голосом заявил Джэтт.

— Хорошо, хозяин, — заметил Фоллонсби, — но по моему мнению, чем скорей, тем лучше.

— А, черт возьми, эти бизоньи шкуры! — сказал, зевнув, Пруайт — Я смертельно устал Теперь полночь, а ты разбудил нас на рассвете Джэтт, я устал и телом, и душой. Если бы я знал, что ты заставишь нас так работать, я никогда не поехал бы с тобой.

— Но ведь чем тяжелее работа, тем больше шкур, и тем меньше опасности..

— Не говори так громко, — прервал его Фоллонсби.

— Захочу, так буду кричать, — угрюмо ответил Пруайт — Меня преследует мысль уйти из твоего отряда.

Джэтт потряс своим загорелым кулаком перед лицом Пруайта, которое казалось красным при свете костра.

— А ты не клялся, что выдержишь? Не получил вперед деньги? — свирепым шепотом спросил Джэтт.

— Да, это так. Я правдивый и прямой человек, не забывай этого, — возразил Пруайт — Это ты нечестный человек, и все перевираешь.

— Может быть, я немного и преувеличиваю на словах, — согласился Джэтт. — Но только о деньгах, которые мы вместе заработаем, я говорил верно. Ты получишь свою долю. И больше я не желаю слушать о твоем уходе из отряда, или я буду знать, что ты предатель.

Вместо ответа Пруайт яростно бросил в костер палку, так, что искры посыпались, и затем встал, злобно взглянул на Джэтта, повернулся и, ни слова не говоря, направился к своей палатке.

— Плохо дело, — сказал Фоллонсби, недовольно покачивая головой — Ты не умеешь обращаться с людьми, Рэнд. Ты добивался бы больше толку от них, если бы был терпеливее и сговорчивее и считался бы с их мнениями.

— Это верно, но я не в состоянии больше выносить этого проклятого парня, — проворчал Джэтт

— С ним труднее сговориться, чем с Кэтли, — продолжал Джэтт — Он начинает понимать, какой чертовский риск в нашей работе. Я боюсь этих двух парней и открыто говорю это Но нам нужны люди. Нам придется подождать и потерять целую неделю.

— Да, но лучше подождать и подольше, пока вы не сговоритесь с настоящими, подходящими людьми.

— Теперь уже поздно. Постараюсь уладить это и сдерживаться.

— Отлично. Пора расходиться, — ответил Фоллонсби, встал и пошел к палаткам. Джэтт притушил костер и последовал за ним. Вскоре пустынный лагерь погрузился в темноту.

Милли сидела под деревом, пока не убедилась, что Джэтт улегся спать, и тогда быстро и бесшумно добежала до своей палатки. Заинтересованная разговором между мужчинами, она забыла о страхе. Это был странный, по ее мнению, разговор для честных охотников. Однако у нее были только одни догадки и подозрения. Перебирая в памяти разнообразные происшествия дня, она заснула.

Время шло, Милли следила днем, прислушивалась по вечерам, но доказательств того, чего она опасалась, у нее все еще не было.

Свидания ее с Томом Дооном продолжались и происходили через каждые три дня без всяких препятствий. Они говорили о своей любви, о своей женитьбе, о своих планах на будущее. Затем он рассказывал ей о бизонах, а она ему о поведении Джэтта и его товарищей. Милли всегда испытывала мучительное чувство, когда Том, забыв о ее любви к животным, рассказывал ей, сколько бизонов он убил и ободрал. Однажды она почувствовала кровь на своей руке, после того, как случайно дотронулась до его сапога, и это так подействовало на нее и вызвало такое отвращение, что она резко сказала ему об этом. Они едва не поссорились. Что же касается Джэтта, то, как ни наблюдала Милли, как ни следил и расспрашивал Том, настоящей правды о нем они так и не могли узнать.

Дни проходили, наступила июльская жара, в лесах вдоль реки появилось еще больше охотников и, как это ни невероятно, больше бизонов.

Однажды ночью необычный шум разбудил Милли. В лагере слышалось ржание лошадей и топот копыт. Она выглянула. Повозка, в которую была впряжена пара лошадей, стояла как раз за гаснущим костром. На месте возницы сидел Джэтт; Фоллонсби с кнутом в руке усаживался рядом с ним. Пруайт стоял около повозки и, очевидно, слушал что говорил ему Джэтт тихим, серьезным голосом. Милли не могла разобрать слов. Повозка тронулась и исчезла среди темных деревьев. Куда они могли уехать в такой поздний час, ночью? Милли могла только предположить, что они уехали за грузом шкур. Может быть, Джэтт совершал такие поездки и раньше, но она не знала об этом.

На следующий день выяснилось, что Джэтт почему-то не вернулся. Пруайт и Кэтли, по-видимому, охотились, как и раньше, и в присутствии Милли не говорили об охоте. К закату и к ужину Джэтта все еще не было. А на следующее утро Милли узнала, что он вернулся ночью и спит в своей палатке. Она оставалась у себя до полудня, когда увидела, что он снова уезжает. Днем Милли бродила, как всегда, около лагеря, по-видимому, без всякой цели, и как бы случайно подошла к тому месту, где Джэтт складывал шкуры. Ей не хотелось подходить ближе из-за неприятного запаха, бесчисленных мух и отвратительного зрелища скотобойни.

Прогалина эта находилась в стороне, по направлению к речке, и была заполнена шкурами животных, их были сотни и сотни, одни были растянуты и сушились, другие были сложены кучами. Милли раньше избегала этого места и не бывала там, так что не знала, сколько шкур там было раньше, и не могла бы сказать, не увеличилось ли подозрительно количество их за последнюю ночь.

На следующий день Джэтт нагрузил две повозки, одной из которых правил Кэтли, и они отправились в ближайшее местечко продавать шкуры. Уехали они на пять дней, в течение которых Милли чувствовала себя спокойнее, чем за все время путешествия. Дважды виделась она с Томом, и они были рады этой счастливой случайности. Мистрис Джэтт в эти дни была чуть ли не ласкова. Фоллонсби и Пруайт были по- прежнему заняты своим делом.