— Улыбками.

Я не сказала отцу, что с ума схожу от счастья — за мной ухаживает самый могущественный человек в королевстве. Легко следовать советам сестры и улыбаться без конца. Легко краснеть, если одновременно мечтаешь и убежать подальше, и прижаться как можно теснее.

Отец кивнул:

— Неплохо. Можешь вернуться на свое место.

Я снова сделала реверанс и поспешила в залу, успев как раз перед тем, как вошли слуги. Королева сурово посмотрела на меня, будто собираясь сделать выговор, но поймала взгляд своего мужа. Король не отрываясь смотрел на меня — вот я иду по зале, занимаю место среди ожидающих дам. Странное выражение появилось у него на лице, словно он не видел и не слышал ничего, словно вся зала исчезла и осталась только я, мой голубой плащ с капюшоном, пушистые волосы, не закрывающие лицо, улыбка, трепещущая на губах, — в ответ на его желание. Королева тоже ощутила жар его взгляда, сжала тонкие губы и отвернулась.

Вечером он пришел в ее покои.

— Нельзя ли послушать музыку? — попросил он.

— Миссис Кэри нам сыграет, — приветливо откликнулась королева, подталкивая меня вперед.

— Ее сестра Анна поет мелодичнее, — возразил король.

Анна победно взглянула на меня.

— Спойте нам одну из ваших французских песенок!

Анна присела в грациозном реверансе.

— Вашему величеству достаточно приказать. — Легкий французский акцент в ее речи усилился.

Королева молча следила за этой переменой. Я поняла ее удивление — неужели теперь королевская прихоть обратилась на другую сестру Болейн? Но он просто притворялся. Анна села на скамеечку посреди комнаты с лютней на коленях и запела — он прав, мелодичнее, чем я. Королева сидела в своем любимом кресле с мягкими расшитыми подлокотниками и удобной спинкой, на которую она никогда не опиралась. Вместо того, чтобы расположиться рядом с ней в таком же кресле, король подошел ко мне, занял пустующее место Анны.

— Красивая работа. — Он смотрел на шитье у меня в руках.

— Рубашки для бедных. Королева добра к бедным.

— Да, конечно. Но как быстро ваша игла снует вниз и вверх! Я бы сразу все запутал. Какие у вас проворные крошечные пальчики!

Он склонился к моей руке, а я поймала себя на том, что мечтаю дотронуться до густых завитков у него на шее.

— Ваши ручки вдвое меньше моих, — протянул он. — Покажите-ка мне.

Я воткнула иголку в шитье и протянула руку — ладонью вперед. Пристально глядя мне в лицо, он сделал то же самое. Наши руки еще не соприкоснулись, а я уже ощутила тепло его ладони. Усы над верхней губой слегка курчавятся. Интересно, они мягкие, как темные редкие усики моего мужа, или жесткие, как золотая проволока? Похоже, они крепкие и колючие, расцарапают мне кожу, и каждый догадается, что мы целовались. Но его чувственные губы манили, я мечтала коснуться их, попробовать на вкус.

Он медленно приближал свою ладонь к моей, как танцор в паване. Вот ладони соприкоснулись, меня точно обожгло. Его губы дрогнули, кажется, он это заметил. Моя холодная ладошка скользнула вдоль его руки, кончики пальцев встретились. Я ощутила тепло его кожи, нащупала мозоль от стрельбы из лука на одном из пальцев, почувствовала жесткую ладонь мужчины, который скачет верхом, охотится, играет в теннис и может весь день напролет держать копье или меч. Я отвела взгляд от его губ, заметила, с какой радостной готовностью он смотрит на меня. Его взгляд собрался в одну точку, словно солнечный свет, прошедший сквозь зажигательное стекло. Да, он просто излучает страсть.

— Кожа такая мягкая, — шепчет он, — а ручки крохотные, как я и думал…

Предполагалось, мы сравниваем длину наших пальцев, и хотя этот предлог давно исчерпал себя, мы продолжаем сидеть ладонь к ладони, глаза в глаза. Медленно, непреклонно, его рука сжимает мою и держит нежно, но крепко.

Анна допела песню и, без паузы, не меняя тона, чтобы не разрушить чары, начала другую, но тут вмешалась королева.

— Ваше величество смущает миссис Кэри, — произнесла она со смешком, будто ухаживание мужа за женщиной двадцатью тремя годами моложе могло ее только позабавить. — Ваш друг Уильям не поблагодарит, если его жена по вашей милости начнет лениться. Она обещала подрубить рубашки для монахинь из Духова монастыря, но еще и половины не сделала.

Король отпустил меня и обернулся к жене.

— Уильям меня простит, — отозвался он беспечно.

— Я бы хотела сыграть в карты, — сказала королева. — Присоединитесь ко мне, муженек?

На мгновенье я решила — у нее получится, на ее стороне — долгие годы привязанности. Король встал, пошел было к королеве, но обернулся. В моем взгляде не было расчета — ну, почти не было. Просто молодая женщина, страстно провожающая мужчину глазами.

— Моей партнершей будет миссис Кэри. Может, пошлете за Георгом Болейном, тогда сыграем с двумя Болейнами.

— Я предпочитаю Джейн Паркер, — спокойно ответила королева.

— Отлично проделано!

Вечером, в нашей спальне, Анна причесывалась возле камина. Она склонила голову набок, темные длинные волосы упали на плечо душистым водопадом.

— Трюк с ладонями очень хорош. Чем это таким вы занимались?

— Он сравнивал размер наших рук.

Я заплела косу, надела ночной чепец, завязала белые ленты.

— Когда наши руки соприкоснулись, я почувствовала…

— Что?

— Ожог. Правда, будто его прикосновение могло обжечь меня.

Анна взглянула с сомнением:

— Что ты имеешь в виду?

Я уже не могла остановиться.

— Я хотела, чтобы он до меня дотронулся. Абсолютно умирала от желания. Хотела его поцеловать.

— Ты хочешь его? — недоверчиво спросила Анна. Обхватив себя руками, я опустилась на низкий каменный подоконник.

— О Боже, да. Я не представляла, что дойду до этого. Да, да!

— Надеюсь, отец с матерью тебя не услышат. Тебе приказали ловко вести игру, а не предаваться мечтам, словно ты — томящаяся от любви дурочка.

— Ты думаешь, он меня не хочет?

— Хочет — сию минуту. А через неделю? Через год?

Тут раздался стук, и Георг просунул голову в дверь:

— Можно войти?

— Только ненадолго, — нелюбезно отозвалась Анна. — Мы уже ложимся.

— Я тоже собираюсь лечь. Мы пили с отцом, сейчас я иду спать, а утром встану пораньше и на трезвую голову повешусь.

Я едва слушала. Глядя в окно, я вспоминала, как ладонь Генриха касалась моей ладони.

— Что случилось? — спросила Анна.

— Свадьба назначена на будущий год. Завидуете?

— Почему все вступают в брак, кроме меня? — раздраженно спросила Анна. — С Ормондами дело заглохло, а больше никого на примете нет. Мне что, в монахини идти?

— Неплохая мысль, — отозвался Георг. — А меня они примут?

— Хорошая аббатиса из тебя выйдет! — Я наконец уловила смысл их разговора и со смехом отвернулась от окна.