добротой.

— Нет, нет, у нас честное состязание.

— Если бы мы играли на деньги, мне бы пришлось, без сомнения, развязать кошелек. Вы, Болейны, проигрываете только тогда, когда на кону ничего достойного нет.

Анна улыбнулась:

— Следующий раз вы поставите на кон все свое состояние. Видите, я уже убаюкала вас, и вы думаете — бояться нечего.

— Состояния у меня нет, но могу предложить свое сердце.

— Не хотите ли прогуляться со мной, — громко, куда громче, чем намеревался, воскликнул, прерывая галантный разговор, Генрих Перси.

Анна изумленно вздрогнула, будто не заметила его раньше:

— О, это вы, лорд Генрих.

— Дама играет в шары, — сказал сэр Томас.

Анна улыбнулась обоим мужчинам разом:

— Я разгромлена наголову, лучше мне пойти прогуляться и обдумать стратегию борьбы. — И она протянула руку лорду Генриху.

Он повел ее прочь от лужайки, по извилистой тропинке, ведущей к скамейке под большим тисом.

— Мисс Анна, — начал он.

— Слишком сыро, чтобы сидеть, правда?

Он немедленно скинул плащ, постелил на каменной скамье.

— Мисс Анна…

— Нет, слишком прохладно, — заявила она и поднялась.

— Мисс Анна! — воскликнул он, на этот раз чуть сердито.

Анна помедлила, повернулась, одарила его самой соблазнительной из своих улыбок.

— Ваше сиятельство?

— Я хочу знать, почему с недавних пор вы так холодны со мной?

Она помолчала минутку, потом, отбросив привычное кокетство, поглядела на него — лицо такое серьезное и прекрасное.

— Я не хотела быть неласковой, — медленно начала она, — я просто пытаюсь быть поосторожней.

— Правда? Я так мучился!

— Я вовсе не желала вас мучить. Мы оказались слишком близко, так оставаться не может.

— Почему? — прошептал юноша.

Она обвела взглядом сад, поглядела на реку, проговорила тихо:

— Я думала, так будет лучше — для меня, а может, и для нас обоих. Наша дружба сделалась слишком тесной, я чувствовала себя неловко.

Он отступил от нее, потом снова приблизился.

— Я бы в жизни не причинил вам никакого неудобства, — заверил Генрих Перси. — Хотите, поклянусь, что это будет просто дружба и даже тени скандала на вас не упадет.

Она взглянула на него сверкающими черными очами:

— Пообещаете, что никто и никогда не скажет, что мы влюблены друг в друга?

Он, не говоря ни слова, отрицательно мотнул головой. При этом дворе, где каждый только и мечтает о скандале, как можно такое пообещать.

— Пообещаете, что мы никогда друг в друга не влюбимся?

— Конечно, я люблю вас, мисс Анна, — раздумчиво произнес он. — Нежно, как положено придворному.

Она улыбнулась, будто довольная его ответом:

— Я знаю, это просто весенняя игра и больше ничего. Я тоже, конечно, вас люблю. Но эта игра опасна, если игроки — привлекательный мужчина и молодая девушка. Тогда многие сразу скажут — они просто созданы друг для друга.

— А такое говорят?

— Да, когда мы танцуем. Когда видят, как вы глядите на меня, как я улыбаюсь в ответ.

— А что еще они говорят? — Он завороженно следил за рассказом.

— Говорят, вы в меня влюблены. Говорят, я влюблена в вас. Говорят, мы по уши увязли в любви, а думаем, это просто игра.

— Боже. — Он вдруг будто прозрел. — Да, ведь это правда.

— Но, милорд, что вы такое говорите?

— Каким же я был дураком. Давным-давно уже в вас влюбился, а сам все время думал — это просто забава, вы меня дразните, ничего серьезного.

— Для меня все куда как серьезно, — ласково на него глянув, прошептала она.

Юноша застыл под взглядом этих темных глаз.

— Анна, — шепнул он, — любовь моя.

Ее губы как будто ждали поцелуя. Она выдохнула:

— Генрих. Мой Генрих.

Он приблизился, обнял затянутую в кружева талию. Притянул Анну к себе, та подалась, источая соблазн, чуть двинулась навстречу. Генрих наклонился к ней, губы нашли губы девушки — в первом поцелуе.

— Скажи это, — прошептала Анна, — скажи прямо сейчас, в этот самый момент, скажи мне, Генрих.

— Выходи за меня замуж!

— Вот дело и сделано, — небрежно рассказывала Анна вечером, когда мы остались в спальне вдвоем. Она приказала принести горячей воды, и мы обе сидели в ванне, поочередно терли друг другу спинки и мыли друг дружке волосы. Анна, как и все при французском дворе, большая поклонница чистоты, на этот раз занималась мытьем еще неистовей, чем обычно. Она проверила мои ногти — и на руках, и на ногах, будто я была грязнулей-мальчишкой, дала мне специальную палочку слоновой кости — вычистить уши, словно я была годовалым младенцем, расчесала частым гребнем — нет ли вшей — каждую прядку моих волос, сколько я ни ойкала от боли.

— Ну и… Что сделано? — сердито спросила я, вылезая из ванны и завертываясь в простыню — вода капала на пол. Вошли четыре служанки — вычерпать воду, чтобы можно было унести громоздкую деревянную ванну. Они собирали воду большими грубыми, уже намокшими простынями, так что дело продвигалось медленно. — Все, что ты мне рассказала, — просто флирт, да и только.

— Он сделал мне предложение, — ответила Анна, чуть за служанками закрылась дверь. Она потуже обернулась в простыню и уселась перед зеркалом.

Раздался стук в дверь.

— Ну, кто там еще? — раздраженно крикнула я.

— Это я, — ответил Георг.

— Мы ванну принимаем.

— Ничего, пусть войдет. — Анна уже начала расчесывать иссиня-черные волосы. — Поможет мне расчесать этот колтун.

Брат ступил в комнату и только брови поднял, заметив всю эту мешанину — вода на полу, повсюду мокрые простыни, мы обе, полуодетые, густая грива Анны в беспорядке рассыпалась по плечам.

— Что такое — маскарад? Нарядились русалками?

— Анна решила, надо помыться. Опять!

Сестра протянула брату расческу.

— Расчеши мне волосы, — улыбнулась хитрой улыбкой. — А то Мария всегда их так дерет.

Брат покорно принялся расчесывать густые черные кудри, прядку за прядкой. Он орудовал бережно, будто расчесывая гриву любимой кобыле. Анна от удовольствия даже глаза зажмурила.

— Вши? — внезапно насторожилась она.

— Пока нет, — доверительным шепотом, достойным венецианского парикмахера, ответил брат.