Так мы провели всю ночь — тесно прижавшись друг к другу, как бродяги, прячущиеся в страхе от сторожа. С первым знаком зари я тихонько встала. Спустилась на конюшню, бросила камешек в окно, туда, где спали конюхи. Один из парней вышел, я велела ему седлать мою лошадь. Когда вывел лошадь Екатерины, остановился и покачал головой — лошадка потеряла подкову.

— Что?

— Мне надо ее к кузнецу отвести.

— Когда будет готова?

— Кузница еще не отперта.

— Скажи ему, чтобы отпер поскорее.

— Госпожа, там еще огонь не разведен. Надо его разбудить, он огонь разведет, тогда сможет лошадь подковать.

Я не сдержала бранного слова, отвернулась.

— Госпожа, возьмите другую лошадь.

Я покачала головой. Скакать нам долго, а Екатерина не такая искусная наездница, чтобы справиться с новой лошадью.

— Нет, мы подождем, покуда подкуют кобылу. Отведи ее к кузнецу, разбуди его, пусть сделает. Потом найдешь меня, скажешь тихо, что все готово. И не трезвонь об этом по всему замку. — Я тревожно взглянула на еще темные окна дворца. — Не хочу, чтобы весь свет знал, что я собралась на прогулку.

Он смахнул прядь волос со лба, протянул руку ладонью вверх, монета скользнула из моего кармана в его грязные пальцы.

— Получишь еще, когда все сделаешь.

Я вернулась во дворец. Часовой у двери вскинул сонные глаза — куда это я ходила так рано. Я знала, он доложит кому следует — секретарю Кромвелю, а может, дядюшке. А то и сэру Джону Сеймуру, он теперь большая величина, у него тоже небось завелись осведомители.

Помедлила на ступеньках. Как хочется пойти к Екатерине, она, наверно, еще сладко спит в моей огромной постели. Нет, под дверью покоев королевы мерцает свет. Мне надо туда, я должна закончить ночное бдение с ними. Часовой отступил. Я открыла дверь, проскользнула в комнату.

Они так и не ложились, сидят щека к щеке у камина, тихо шепчутся, как пара голубков в голубятне, повернулись на скрип двери.

— Не уехала? — спросила Анна.

— Нет, надо подковать лошадь Екатерины.

— А поедешь? — голос брата.

— Как только кобылу подкуют. Послала парня к кузнецу, он мне скажет, когда готово.

Села рядом с ними у камина, гляжу на пламя. Теперь все трое сидим лицом к камину, следим за язычками пламени.

— Хотелось бы мне тут остаться навсегда, — мечтательно протянула Анна.

— Да? — удивилась я. — Мне кажется, хуже в жизни не бывает. Хорошо бы эта ночь и не начиналась. Лучше всего — заснуть, проснуться и узнать, все только сон.

Улыбка брата мрачнее некуда.

— Значит, ты не так уж боишься завтрашнего дня. Если бы ты его страшилась, как мы, тоже бы желала вечно длящейся ночи.

Но, несмотря на их желание, становилось все светлее и светлее. Было слышно, что в парадной зале уже возятся слуги, служанки позвякивают ведерками с растопкой — пора зажигать камины в покоях королевы. За ними тянутся другие — с тряпками и щетками, протереть столы. Наступает новый день.

Анна поднялась с коврика, в лице ни кровинки, на щеках зола, как будто она в церкви и сегодня пепельная среда.

— Прими ванну, — посоветовал брат, — еще совсем рано. Прикажи подать побольше горячей воды. Вымой голову. Будет легче.

Она улыбнулась — слишком простое лечебное средство, но покорно кивнула.

Георг крепко ее поцеловал.

— До встречи на мессе, — пообещал он и вышел из комнаты.

Больше мы его на свободе не видели.

На мессе Георг не появился. Анна и я, розовые после ванны, чуть более уверенные в себе, ищем брата взглядом, его нигде нет. Сэр Франциск не знает, где он, ничего не знает и сэр Уильям Брертон. Генрих Норрис еще не вернулся из Лондона. Никто ничего не знает — даже в чем обвиняют Марка Смитона. Страх снова придавил нас, сгустился словно облака, нависшие над дворцовыми крышами.

Я послала весточку кормилице, велела ей быть наготове, мы попытаемся выехать через час.

Придворные играют в теннис, Анна пообещала победителю приз — золотую монету на золотой цепочке. Она спустилась к теннисному корту, устроилась в беседке под балдахином, внимательно наблюдает за игрой. Голова — то влево, то вправо, следом за мячом, но глаза ничего не видят.

Я присела рядом, ожидаю весточки от парня с конюшен, Екатерина у меня под боком, готовая по одному моему слову припуститься бегом, переодеться в дорожное платье. Вдруг дверца королевской беседки отворилась, вошли два стражника с офицером. Я тут же поняла — вот оно, самое ужасное. Открыла рот, но слова не шли. Безмолвно дотронулась до плеча Анны. Она повернулась, взглянула на меня, потом увидела суровые лица мужчин.

Они даже не поклонились, как положено. От этого стало еще страшнее. Над головой, пролетая низко-низко, как раненый ребенок, закричала чайка.

— Тайный совет требует вашего присутствия, ваше величество, — без предисловий начал капитан.

Анна с низким горловым звуком поднялась на ноги. Взглянула на Екатерину, на меня. Обвела взглядом остальных придворных дам, никто не глянул в ответ, все отводят глаза, притворяются, будто страшно увлечены теннисным матчем. Как Анна минуту назад, головы влево-вправо, следом за мячом, глаза не видят ничего, каждая в ужасе ждет, вдруг она прикажет следовать за собой.

— Мне нужен сопровождающий, — резко сказала Анна. Ни одна из этих хитрых лисичек даже не обернулась. — Кто-то из дам должен пойти со мной. — Она снова взглянула на Екатерину.

— Нет, — вскрикнула я, уже знала, что она задумала. — Нет, Анна, нет. Умоляю тебя.

— Могу я взять с собой фрейлину? — спросила она капитана.

— Да, ваше величество.

— Тогда я возьму Екатерину, — приказала она и, когда стражник открыл дверцу, торжественной поступью вышла из беседки. Екатерина, ничего не понимая, бросила на меня испуганный взгляд, затем засеменила за королевой.

— Екатерина, — резко позвала я.

Она оглянулась, бедная девочка совсем потерялась.

— Ступай за мной, — обернулась Анна, такое мертвое спокойствие в тоне, что Екатерине ничего другого не оставалось, как улыбнуться мне на прощанье.

— Держись веселей, — невпопад шепнула не своим голосом дочь — будто в пьесе играет. Потом повернулась и последовала за королевой, высоко, словно принцесса, подняв голову.

Я застыла, не в состоянии двинуться, только глядела им вслед, но стоило им скрыться из виду, подобрала юбки и понеслась во дворец, найти Георга, отца, кого-нибудь, кто поможет Анне, кто заберет у нее Екатерину, отдаст ее мне, и мы поскачем в безопасности по дороге в Рочфорд.

Несусь через зал, кто-то ловит меня в объятья, отталкиваю его прежде, чем понимаю — это тот единственный человек в мире, который мне нужен.

— Уильям!

— Любовь моя, любовь моя, что случилось?

— О Боже, Уильям, они взяли Екатерину! Они взяли мою девочку!

— Арестовали Екатерину? За что?

— Нет, она Анну сопровождает. Анне приказано явиться в Тайный совет.

— В Лондоне?

— Нет, здесь.