том, что ее вполне устроила перспектива поселиться в хорошеньком поместье, а также — несомненно! — возможность отличной пенсии и приятного, обеспеченного существования. Вряд ли она вообще была способна оплакивать своих сыновей, раз приняла свободу из рук их убийцы.

Поместье Хейтсбери, еще бы! Я прекрасно знала этот дом. Там ей, разумеется, будет в высшей степени удобно; мало того, она будет окружена роскошью, и, не сомневаюсь, хозяин поместья, Джон Несфилд, позволит ей заказывать все, что ей заблагорассудится. Мужчины всегда были готовы из кожи вон лезть, лишь бы угодить этой Елизавете Вудвилл. Стоило им увидеть ее хорошенькое личико, и они сразу резко глупели. Вот и на этот раз, даже подняв мятеж, во время которого полегло немало хороших людей, а я вообще потеряла все на свете, она, судя по всему, выйдет сухой из воды.

Впрочем, ее дочь, наверное, в тысячу раз хуже, раз приняла свободу на таких условиях, а теперь еще и блистает при дворе, шьет себе красивые наряды и служит фрейлиной у какой-то узурпаторши, отнявшей трон у ее матери, королевы Елизаветы! У меня просто слов не было, чтобы выразить охватившее меня возмущение; я даже молиться не могла; я попросту лишилась дара речи, видя подобное проявление лжи и тщеславия. Да уж, и эта Йоркская королева, и эта Йоркская принцесса показали, на что способны. Теперь я могла лишь придумывать для них наказание за то, что они покинули убежище, а сама я по-прежнему находилась под арестом и чувствовала себя поверженной в прах. Разве это честно после всего того, что нам довелось пережить вместе? Разве честно, что бывшей королеве Йорков в очередной раз удалось избегнуть смертельной опасности, избавиться от заточения и преспокойно поселиться в чудесном доме, в самом сердце Англии, воспитывать своих дочерей в надежде, что вскоре они удачно выйдут замуж за кого-то, выбранного ей самой из числа друзей и соседей-аристократов? Разве честно, что принцесса Йоркская после такого унижения стала фавориткой двора, обожаемой племянницей своего дяди и любимицей всего народа, а я окончательно сброшена со счетов? Господь не может действительно хотеть этого! Он не может позволить этим женщинам жить спокойно и счастливо, тогда как мой сын находится в ссылке! Нет, я не верю, что такова Его воля! Бог должен возжелать справедливости, должен возжелать для них справедливого наказания. Или даже их полного падения. Пусть же Он захочет, чтобы эта ветвь сгорела дотла! Пусть почует запах дыма от того костра, на котором они будут принесены в жертву. И пусть Господь знает: я стану послушным инструментом в Его руках, воплощением Его воли, если Он решит вложить оружие в мою руку.

Муж навестил меня, когда король совершал весеннюю поездку в Ноттингем, где вскоре планировал организовать штаб, готовясь к вторжению моего сына, которое, насколько было известно королю, вполне могло начаться если не в этом году, так в следующем или еще через год. Томас Стэнли каждый день охотился в моих лесах и с такой алчностью относился к добыче, словно и эта дичь, и сами леса принадлежали ему, а потом я припомнила, что так и есть, теперь все здесь принадлежит ему. Вечером он с аппетитом ел за обедом и наслаждался редкими винами, заложенными в погреб для меня и моего сына еще Генри Стаффордом. Впрочем, и эти вина тоже теперь принадлежали ему. Слава богу, сама я, в отличие от многих женщин, не питала особой приверженности к мирским удовольствиям, иначе не смогла бы скрыть своего презрения и даже отвращения, созерцая этот бесконечный парад бутылок на обеденном столе. Но Пресвятая Дева Мария уберегла меня от подобных мыслей; я думала лишь об успехе сына и о том, как исполнить волю Господа.

— Так Ричард действительно знает о планах Генри? — спросила я как-то вечером у мужа, пока он не успел до краев налиться вином, которым его снабжали мои погреба.

— Разумеется. У него полно шпионов даже среди немногочисленных придворных Генри. Благодаря созданной им шпионской сети любая весть моментально передается из одного конца страны в другой. Да без ведома Ричарда сейчас ни одна рыбачья лодка в Пензансе не причалит! Но и твой сын ведет себя весьма умно и осторожно. Насколько я слышал, у него имеется даже личный совет, но все конкретные планы он обсуждает только со своим опытным дядей Джаспером Тюдором и никому более не доверяет. По крайней мере, Ричарду ни разу не удалось сослаться на какие-то сведения, полученные из Бретани от его шпионов, о которых уже не было бы известно почти всем. И сейчас король не сомневается, что Генри Тюдор вновь снарядит корабли и при первой же возможности выйдет в море. Однако из-за прошлогодней неудачи твой сын может и задержаться, ведь та буря лишила его не только кораблей и людей, но и целого состояния; вряд ли он захочет опять рисковать и снаряжать новый флот. У нас многие считают, что теперь герцог Бретани откажет в помощи ему и его сторонникам и выдаст их королю Франции. Если они действительно окажутся во власти французского короля, то, можно считать, с ними будет полностью покончено. Вот и все, что пока известно Ричарду.

Я кивнула, а муж прибавил:

— Ты слышала, что Томас Грей, сын Елизаветы Вудвилл и придворный твоего сына, сбежал от него и пытается пробраться домой в Англию?

— Нет! — Я была потрясена. — И по какой же причине? С чего вдруг он покинул двор Генри?

Стэнли улыбнулся, глядя на меня поверх бокала.

— По-моему, ему попросту мать приказала вернуться домой и помириться с королем, как это сделали она и ее дочери. Тебе не кажется, что Елизавета не верит в причастность Ричарда к убийству ее мальчиков? И Генри Тюдора она отнюдь не считает той лошадкой, на которую надо ставить. А иначе зачем ей рассчитывать на полное примирение с королем? По-моему, она больше не хочет иметь с твоим сыном никаких дел.

— Одному Богу известно, что у нее на уме! — раздраженно воскликнула я. — Она всегда была особой ненадежной и никому не хранила верность. Ее заботили только собственные интересы. Да и умом она не слишком-то отличается.

— Между прочим, твоему сыну удалось перехватить Томаса Грея, когда тот был уже в пути, и вернуть обратно, — сообщил Стэнли. — Так что теперь Грей стал, по сути, пленником Тюдора. Или его заложником. Во всяком случае, не надежным союзником, который во всем его поддерживает, а это, по-моему, не слишком хорошо, ведь Генри помолвлен со сводной сестрой Грея, принцессой Йоркской. И теперь, полагаю, она эту помолвку расторгнет, поскольку ее братец отказался от клятвы верности, которую давал Тюдору. Кстати, подобное стечение обстоятельств не только нанесет урон вашему делу, но и сильно унизит самого Генри. Подозреваю, Йорки снова превращаются в ваших врагов.

— Девчонка не может сама расторгнуть эту помолвку! — рявкнула я. — Ее мать поклялась мне, что их брак будет заключен во что бы то ни стало. И я тоже дала ей такую клятву. А Генри прилюдно в Реннском соборе перед самим Господом обещал непременно взять в жены Елизавету Йоркскую. Так что ей придется обращаться за разрешением к самому Папе Римскому, если она все-таки решит отказаться от брака с Генри. Кстати, с чего это вдруг она заговорила о расторжении помолвки?

Улыбка моего мужа стала еще шире, и он тихо произнес:

— У нее есть постоянный поклонник.

— Какой там еще постоянный поклонник? Она не имеет права иметь ухажеров, раз помолвлена с моим сыном!

— И все-таки он есть.

— Какой-нибудь грязный паж, осмелюсь предположить?

Лорд Стэнли захихикал, словно услышал непристойную шутку.

— О нет! Не совсем так.

— Да ни один аристократ не унизит себя до брака с ней. И она сама, и все ее братья и сестры объявлены бастардами. Кроме того, она была прилюдно обручена с моим сыном, и приданое за ней ее дядя король обещал весьма умеренное. Да кому она нужна! Ведь она уже по меньшей мере трижды опозорена!

— Ну может, причина в ее красоте? Она же совершенно очаровательна, и ты это знаешь. У нее, право, самая прелестная улыбка на свете, в такие мгновения от нее просто глаз отвести невозможно. И