Учитывая большое экономическое значение для нацистской Германии труда заключенных, ответственные за него всемерно стремились к снижению смертности. В соответствии с этим управление SS в Ораниенбурге разослало 23 декабря 1942 года врачам и начальникам всех лагерей следующий циркуляр [83]:
«Лагерные главврачи должны использовать все доступные для них средства для существенного сокращения смертности в отдельных лагерях... Лагерным врачам надлежит строже, чем раньше, контролировать питание заключенных и вносить, с согласия комендантов, предложения по его улучшению. Эти предложения не должны оставаться на бумаге, а постоянно проверяться лагерными врачами. Далее лагерным врачам надлежит озаботиться улучшением условий труда на отдельных рабочих местах... Рейсфюрер SS приказал добиться непременного снижения смертности...»
Гуманные соображения играли, разумеется, второстепенную роль; главным в усилиях по снижению смертности было сохранение необходимой рабочей силы. Действительно, в 1943 году положение в лагерях существенно улучшилось и стало менее тревожным, однако в Освенциме в августе того же года умерло 2380 заключенных, т.е. по 80 человек в день [84]
Наибольшая смертность в лагерном комплексе Освенцима наблюдалась в Биркенау, лагере, который – как уже говорилось – был устроен для военнопленных, но затем все больше превращался в лагерь для больных. В Биркенау из основного лагеря Освенцима, Моновица и многочисленных филиалов направлялись больные и другие нетрудоспособные зэки (например, старики и цыгане, ибо последние, независимо от состояния здоровья, рабочими не считались). Поскольку при эпидемии сыпняка смертность в Биркенау была действительно чрезвычайно высока, то этот лагерь с полным правом можно было именовать «лагерем смерти». Из «лагеря смерти», где – наряду с неизвестным числом, исчислимым, несомненно, сотнями числом казненных и убитых - 100-120 тысяч человек умерло, вероятно, от эпидемий и истощения, легенда о геноциде евреев создала «лагерь уничтожения», в котором в газовых камерах погибло (в зависимости от пишущего) от одного до трех миллионов жертв.
Для складирования умерших от эпидемий в Биркенау и в главном лагере были выстроены надземные и подземные морги, а для сжигания-крематории. (Сильно позднее сторонники версии холокоста превратили морги в газовые камеры, а крематории для сжигания умерших – в крематории для сжигания отравленных газом.) Даже душевые были – по крайней мере, частично – превращены в газовые камеры. Циклону-Б, средству для борьбы с насекомыми, в мифе о геноциде отведена двоякая роль: санитарная (борьба с насекомыми) и преступная (массовое уничтожение евреев). Сортировка на трудоспособных и нетрудоспособных была превращена в селекцию для газовых камер. Так возникла ложь об Освенциме, приведшая в нашем столетии к серьезным последствиям.
Абсурдное представление, будто нацисты убивали миллионы здоровых людей (по легенде, в Освенциме и Майданеке евреев отбирали, а в четырех других «настоящих лагерях уничтожения» их убивали) как раз тогда, когда они особенно нуждались в рабочей силе, заставляет то одного, то другого борзописца холокоста придумывать несуразные объяснения. Например, Арно Майер дописался до того, будто в СС шла фракционная борьба между «уничтожителями» и «использователями» [85]. Естественно, с этой фиктивной борьбой лучше Майера никто не знаком.
В конце 1944 года ситуация во всех лагерях сильнейшим образом ухудшилась, а в последние месяцы войны настала полная катастрофа. Когда незадолго до окончания войны англичане и американцы освобождали один за другим концлагеря, их встречали кошмарные сцены: тысячи непогребенных трупов, тысячи умирающих узников. Фотографии этих сцен обошли весь мир как доказательство беспримерного геноцида, хотя на самом деле смерть людей не имела ничего общего с политикой сознательного уничтожения, о чем хорошо видно по лагерной статистике, в данном случае умерших в Дахау [86]:
1940 – 1515,
1941 – 2576,
1942 – 2470,
1943 – 1100,
1944 – 4794,
1945 – 15384 человек
Следовательно, за последние четыре месяца войны в Дахау умерло больше заключенных, чем за все 1940-44 военные годы! Да и после освобождения лагеря американцами в нем скончалось более 2000 узников. Подобная массовая смертность имела свои причины:
1). Вместо того, чтобы оставлять зэков в лагерях на востоке, к которым подходила Красная Армия, нацисты эвакуировали их на запад, главным образом здоровых и трудоспособных. Делалось это для того, чтобы СССР не достался ни один солдат и ни один рабочий. Поскольку транспортные артерии были в основном разбомблены, то многих заключенных в Германию неделями гнали пешком суровой зимой, по морозу и снегу, отчего большая часть этих людей не дожила до конца войны. В лагерях, куда напихали эвакуированных, не хватало всего: бараков, сортиров, пищи, лекарств.
2). С осени 1944 из восточных районов, захваченных Красной Армией, на запад устремились миллионы беженцев. В это же самое время англо-американские бомбардировщики безжалостно уничтожали немецкие города и разрушали инфраструктуры. Чак Иджер, впервые преодолевший звуковой барьер, пишет в своих воспоминаниях, что его эскадрилье было приказано обстреливать все живое на территории в 50 квадратных миль [87]:
«Не так-то просто отделить в Германии невинных гражданских лиц от военных. Немецкую армию кормил крестьянин на картофельном поле».
Западные союзники хотели бомбардировками довести немцев до голода, а немцев упрекали, что они в лагерях плохо кормили заключенных! Тем не менее, в лагерях освободители встречали наряду с горами трупов и ходячими скелетами также десятки тысяч относительно здоровых и упитанных узников. Много подобных нормальных по весу и внешне здоровых зэков можно видеть в фильме об освобождении Освенцима, снятом советскими кинооператорами и ежедневно демонстрируемом в музее этого лагеря.
Для примера возьмем Флоссенбюрг [88]. Лагерь при постройке был рассчитан на 40 000 заключенных. Как и в других лагерях, одежду поступавших подвергали дезинфекции (во Флоссенбюрге не циклоном Б, а горячим паром. Возможно, этот способ дезинфекции породил легенду о паровых душегубках, которая одно время успешно конкурировала с мифом о газовых камерах). С марта 1945 года во Флоссенбюрг доставляли все больше заключенных, эвакуированных из восточных лагерей, что сделало дезинфекцию практически невозможной. Пошли эпидемические заболевания. Вдобавок все железнодорожные пути были разрушены бомбардировками союзников. Прекратилось снабжение даже хлебом, ибо его привозили с другого берега Дуная, мосты через который были уничтожены. К эпидемиям присоединился голод, и смерть стала пожинать среди узников богатый урожай. Горы трупов, обнаруженные освободителями, были представлены пропагандой как трупы умерщвленных или погибших в газовой камере, которую выдумали и для Флоссенбюрга.
Другой пример – Берген-Бельзен [89]. Из-за военных действий в лагере было размещено втрое больше заключенных, чем предусматривалось при его постройке. С эвакуированными в него пришли тиф и дизентирия. По словам Эриха Керна, перед начальником лагеря Йозефом Крамером встала альтернатива [90]:
«Выпустить на свободу эту голодную, заразную толпу, после чего она ринется в близлежащие города и деревни, или ожидать подхода англичан. В лагере находились не только евреи, сектанты или политические, но и уголовники. Вот почему Крамер решился на жестокое ожидание».
Вместо того, чтобы вовремя исчезнуть, Крамер, явно не чувствуя никакой вины, ждал англичан. За это он поплатился жизнью и был в бульварных газетах заклеймён как «зверь из Берген-Бельзена».
