И снова Егор и Терехов пропустили его окрик мимо ушей. Егор нахмурился и раздумчиво проговорил:

— То есть вы даже не будете знать, в чье тело вселится «объект» после перемещения?

— Мы надеемся запеленговать его с помощью Квантового навигатора, — заявил профессор.

— Но…

— Довольно! — гневно прервал Ребус, и лысина его слегка побагровела. — Хватит болтовни! Приступайте к делу, Борис Алексеевич. Сколько времени это займет?

Терехов посмотрел на него спокойным взглядом и ответил:

— Немного. Думаю, мы уложимся в час.

— Отлично. — Гневные морщинки на лбу и щеках Ребуса слегка разгладились. Он повернулся к охранникам, застывшим у двери, и распорядился: — Заблокируйте лабораторию и никого не впускайте без моего приказа. Если со мной что-то случится — убейте их.

Егор и профессор Терехов переглянулись.

— Вижу, вы уделяете слишком много внимания проблемам личной безопасности, — насмешливо заметил Терехов.

Ребус пристально взглянул на него и проговорил:

— Моя жизнь — это все, что у меня есть, профессор. А теперь — приступайте.

Борис Алексеевич кивнул и перевел взгляд на Егора.

— Ну что, дружок, готов принять ванну?

— Всегда готов, — ответил Егор и, стягивая куртку, зашагал к Машине времени.

Раздевшись, Егор встал перед пластиковой ванной, наполненной маслянистой жидкостью.

— Держи!

Профессор вручил ему маску, похожую на респиратор с очками и наушниками. Егор натянул маску на лицо, после чего осторожно улегся в ванну, погрузившись в жидкость с головой. Маслянистая жидкость обволокла его тело, создавая ощущение пребывания в невесомости.

Профессор Терехов опустил прозрачную крышку ванны.

Сквозь крышку Егор видел циферблат лампового приемника «Рассвет», присоединенного к пульту управления. Стрелки на циферблате начали вращаться в обратную сторону. Стенки и крышка ванны стали темнеть. Через несколько секунд они стали непроницаемо-черными. Волчок погрузился в полную темноту. Спустя еще какое-то время он перестал ощущать пространство и время. Перемещение началось.

Песня доносилась из дорогого ресторана, расположенного на живописном берегу реки. Молодой художник, стоявший на противоположном берегу, опустил кисть и заслушался.

Через минуту он заставил себя встряхнуться и сосредоточиться. Собор Фрауенкирхе оказался крепким орешком. Молодому человеку никак не удавалось перенести на холст ощущение готовности к полету и в то же время прочной основательности, которое навевали на него две готические башни, устремленные в небо.

— Хорошая работа, — произнес у него за спиной спокойный мужской голос.

Молодой человек обернулся и увидел высокого, широкоплечего господина в твидовом костюме и широкополой фетровой шляпе. Художник окинул фигуру незнакомца суровым взглядом и сказал:

— Вам правда нравится?

Незнакомец кивнул:

— Да. У этой картины есть свой характер. А у вас — своя манера.

Молодой человек усмехнулся:

— Вы не видели других моих работ и не можете об этом судить.

— Вы правы. Но эта картина мне определенно нравится. — Мужчина сунул руку в карман пиджака и достал бумажник. — Сколько вы за нее хотите?

Глаза молодого человека блеснули голодным блеском.

— Двадцать марок, — выпалил он.

Мужчина отсчитал двадцать марок и протянул их художнику. Когда художник забирал деньги, рука у него слегка подрагивала. Парень явно волновался.

— И много у вас таких работ? — поинтересовался незнакомец.

— Достаточно для хорошей экспозиции, — ответил парень.

— В таком случае… — Мужчина снял перчатки и протянул молодому художнику правую руку. — Георг Вольф. Это мое имя. А сам я — коммерсант.

Молодой человек пожал руку и представился:

— Адольф Гитлер.

— Гитлер? Звонкая фамилия. Вы австриец?

Художник покачал головой:

— Нет. Не австриец и не еврей. Я немец.

Господин Вольф (а вернее — Егор Волков, разум которого безраздельно властвовал над телом господина Вольфа, сделав его своим носителем) чуть прищурил темные глаза и сказал:

— Судя по всему, вам не часто удается продать картину, верно?

— С чего вы взяли?

Егор окинул фигуру парня взглядом:

— Вас не назовешь богатым человеком.

Гитлер усмехнулся, не размыкая губ, как делают люди, стесняющиеся плохих зубов.

— Не нужно быть сыщиком, чтобы это понять.

— А я и не претендую на проницательность Пинкертона, — миролюбиво проговорил Егор. — Послушайте, Адольф, что, если я вас приглашу куда-нибудь на чашку чая? Тут неподалеку есть отличная кондитерская, где продают потрясающие штоллены.

Молодой художник выслушал предложение с недоверчивым видом.

— Для чего вам это? — хмуро спросил он.

— Просто хочу вас угостить.

— Да, но с какой целью?

— Подразумеваете меркантильный интерес? Что ж, он у меня имеется. Мне нравится ваша манера, Адольф. И как знать — возможно, я сумею сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. Так как насчет штолленов?

Еще пару секунд молодой художник молчал, а потом сказал: