разглядеть толком ничего не удалось.
Вертолет взял курс и потрещал в знакомом до боли направлении.
7
Хотелось бы сказать, что урчание винтов и покачивание «вертушки» убаюкивало. На самом деле ни фига оно не баюкало. За время полета Мунлайт понял, что не питает теплых чувств к вертолетам.
Видно из «вертушки» было не шибко много, потому о том, что рядом что-то начинает происходить, он понял, когда ожил эфир и через шуршащий фон прорезался голос. Будничный и серьезный одновременно. Так мог бы говорить человек, который каждый день спасает мир, привык спасать мир и устал от этого смертельно.
Впрочем, о спасении мира не было ни слова. Голос выдал нелепые позывные и сообщил, что вышел на заданные координаты. А следом все то же самое практически слово в слово, за исключением разве что позывных, повторилось еще дважды. А потом…
Потом Мунлайт что-то видел, что-то слышал, а большей частью просто догадывался по урывкам и отголоскам происходящего.
Два Ми-24, что летели до Агропрома вровень, разошлись в стороны, словно на показательном выступлении на каком-нибудь глупом параде. Закружили над Агропромом, хищные, но осторожные. Словно две осы, кружащие над взрезанным арбузом, готовые впиться в сочную мякоть, но выжидающие чего-то. Какого-то сигнала.
В эфир над Агропромом ворвался голос генерала, коротко и четко отдавая приказы.
Ми-24, разошедшиеся в стороны на приличное расстояние, принялись плеваться тепловыми ловушками. Звездочки ловушек разлетались в стороны, оставляя корявые, похожие на паучьи лапы, дуги трассеров.
Фейерверки пускали скорее для порядка. Мунлайт сомневался, что на всю Зону отыщется хоть один «Стингер» или что-то похожее, чем можно достать с земли вертолет. Хотя, может, и найдется, вот только однозначно не у бандюков с Агропрома.
Военные, видимо, решили, что лучше перебдеть, чем недобдеть.
Разбросав ловушки, первый Ми-24 чуть накренился. Голос, тот самый, первый, что устал от каждодневного спасания мира, бросил в эфир небрежное: «Пошел», — и в ту же секунду загрохотало, перекрывая треск винтов.
Ми-24 методично отрабатывал цель. Чуть накренившийся вертолет соединился с землей широкими белесыми трассами от НУРСов. Мунлайт не без ядовитости подумал, что если б здесь был старший лейтенант, то обязательно поправил бы: мол, не НУРС, а НАР.[5]
Снаряды вздыбили землю. Шума военные не боялись. Да и с чего бы им переживать по такому прозаическому поводу?
Вертолет накренился и пошел по дуге, уходя на круг. Второй Ми-24, закончивший с ловушками, подхватил незавершенное первым дело и принялся с той же тщательностью утюжить Агропром.
Звуки сплелись в сплошную какофонию, журчали винты вертолетов, жахали ракеты, гудел сквозь нескончаемый фон эфир, что-то громко и требовательно говорил генерал, тихо матерился себе под нос Снейк.
Внизу началось какое-то шевеление. Появились злые, напуганные люди.
Если генерал хотел сильно проредить ракетным ударом ряды противника, то это удалось вряд ли. А вот если желал навести панику и противника деморализовать, то с этим справился прекрасно.
Бандюки бежали. Впрочем, даже в такой ситуации они огрызались.
— Фраер, — хихикнул пилот закружившего над Агропромом третьего Ми-24, в котором, собственно, находились и генерал, и сталкеры.
— Что? — не понял Хворостин.
— Из подствольника по нам шарахнул, — весело поделился летчик. — Дурик.
Генерал юмора не разделил, напротив, зло стиснул челюсти и принялся яростно сыпать в эфир новыми распоряжениями.
Два двадцать четвертых снова пошли по кругу, повторяя маневр. Чуть в стороне на пожухлую поляну под их прикрытием опускался давешний Ми-8. Колеса ткнулись в землю. Вертолет дрогнул, ловя сцепку с землей. На идущую волнами от разгоняемого винтами воздуха серо-коричневую траву принялись выпрыгивать десантники.
Первым из Ми-8 выскочил старлей. Сейчас он был серьезен и решителен. На посуровевшем лице не было и тени сомнения. Карташов гаркнул что-то, пытаясь переорать шум винтов, но вышло паршиво, и он принялся жестикулировать, дробя взвод на группы и направляя их.
Солдаты рассредоточились мелкими группками и короткими перебежками, прикрывая друг друга, устремились на штурм. Застрекотали автоматные очереди.
Бандиты, что засели в никем не востребованных стенах бывшего НИИ, похоже решили без боя не сдаваться. Паника отступила, и то тут, то там начали огрызаться разнокалиберные выстрелы.
Пара двадцать четвертых больше не атаковала, лишь продолжала барражировать над Агропромом. Генерал поглядел вниз.
— Садись, — велел пилоту.
И вертолет начал снижение.
Из вертолета генерал выскочил первым. Следом кинулись безмолвные бодигарды, как окрестил их для себя Мун.
Звуки боя отдалились и приобрели некую бессистемность. Если раньше стрельба шла равномерной волной, то теперь вырывалась всплесками то тут, то там. Агропром потихоньку сдавал позиции, обретал нового владельца.
Ми-24 улетать, по всей вероятности, не собирался. Двигатели затихли. Винты начали сбавлять скорость, пока не остановились вовсе. Мунлайт вылез из вертолета, спрыгнул и с удовольствием ощутил твердую незыблемую землю под ногами.
Он, смакуя каждый шаг, прошелся чуть в сторону от замершего вертолета. Рука нырнула в карман, пальцы нащупали почти опустевший коробочек. Седой выудил спичку и, цыкнув сколотым зубом, зажевал деревянный кончик.
Генерал, учуяв запах победы, рванул к ближайшим постройкам, как Ленин в Петроград. Мунлайт проводил старого хрена взглядом. Тот довольно прытко покрыл приличное расстояние, остановился и, дернув бинокль, принялся оглядывать агропромовские строения.
Державшиеся рядом телохранители смотрели на бой, чуть слюну не пуская. Старый хрен не обращал на них внимания.
— Товарищ генерал, — донеслось издалека просительное, — разрешите участвовать в операции.
Генерал оторвался от бинокля и в порыве великодушия благостно махнул рукой. Охрана проворно побежала вперед, туда, где грохотали звуки боя. Старый хрен снова прильнул к биноклю. Расслабился, не иначе уже победу празднует.
Мун отвернулся.
Шума стало меньше. Только потрескивали в стороне автоматы да шуршали где-то высоко в небе барражирующие Ми-24. Впрочем, вертолеты довольно скоро заложили прощальный крюк и полетели обратно, в сторону аэродрома. Стало тише. Не орал на взводе генерал, не глушил шум винтов, не рвались НУРСы, не матерился Снейк.
Мун поспешно обернулся. Бородатый стоял в нескольких шагах. Хмурый и непривычно злой. На приятеля смотрел так, словно видел его насквозь. Седой поежился. Если бы совесть могла иметь физическое воплощение, возможно, она выглядела бы так, как смотрелся сейчас Снейк.
— Порождение тьмы, — выдавил бородатый.
