— Эй, — позвали сзади. — А чего это ты мне пистолет свой оставил? А не винтовку?
— Оптика мне не нравится, — отозвался Мун, не оборачиваясь. — Особенно у тебя в руках.
— Мне тоже. Особенно у тебя.
— Учись доверять.
Мун прошел еще с полтора десятка шагов, когда в спину снова ударилось: «Эй!». Причем на этот раз обиженное, словно ребенку дали конфетку в красивой обертке, но вместо шоколада внутри оказался пластилин. Не иначе пистолет подобрал.
На этот раз Мунлайт остановился и даже обернулся.
Белобрысый стоял с бэпэшкой в руке и выражением полной деморализации на физиономии. Мун поболтал в воздухе обоймой и уронил ее в жухлую траву.
— Только не бегай, Игрунок, — ухмыльнулся он, глядя, как Игрок рванул вперед.
Тот снова замер растерянно, а Мунлайт, довольный, зашагал в деревню.
5
«Скотина, — металось в голове злое. — Наглая, циничная скотина».
Последняя фраза седого сталкера прозвучала так, что после нее оставалось два варианта. Либо ударить, либо… Ударить Сергей не мог. Потому оставалось торчать посреди этого бездушного гадостного местечка и обтекать.
— Обтечёшь, еще придёшь, — пробормотал он себе под нос, когда Мунлайт скрылся из виду, и неторопливо пошел за обоймой.
Хоть место, где обронили столь необходимый ему сейчас предмет, и запомнил, а с поисками пришлось повозиться. Трава подмерзла, подсохла, но это не мешало ей остаться здесь пусть вялым, но все еще густым ковром.
Скорее бы уж снег лег. Зимой активность у этих говнюков поменьше. Какие все больше расползаются по норам, какие вовсе уезжают до весенней слякоти. Видно, Зона отчуждения зимой не очень приятное место даже для сталкеров. Впрочем, даст бог, до зимы силами генерала здесь станет почище и поспокойнее.
Пальцы нащупали холодное и твердое. Старлей поднялся на ноги, загнал обойму в ПБ и с пистолетом в руке вернулся к землянке. Седой, кажется, не обманывал. Во всяком случае, если бы он хотел грохнуть Сергея, то уже много раз успел бы это сделать. Но хамство злило, а невозможность ответить на него просто доводила до исступления. И от собственного оброненного: «обтечёшь, ещё придешь», становилось еще более мерзко.
И ведь обтечет. Во всяком случае, пока они не доберутся до кордона и он не сдаст этого седого шутника с рук на руки Хворостину, ему придется обтекать. Ведь кто знает, сколько еще понадобится ждать, прежде чем появится новая кандидатура? И появится ли вообще? И дождется ли он другого такого случая?
— Спокойно, — одернул себя Сергей. — Разнылся тут. Ничего, потерпишь. Не так долго и терпеть. Отольются кошке мышкины слезки.
Дело надо делать, а не ныть. Тем более что это не только долг перед Родиной, но и полезно для карьеры. Причём о том, что это выгодно, он помнил с первого дня. А в том, что этот клоповник не нужен Родине, Карташов после месяца кукования внутри неё был уверен на сто процентов. Сталкеров не должно быть, так же как и Зоны.
Как когда-то пошутил один солдатик, углядевший на их кордоне ооновскую делегацию, в составе которой была пара африканцев: «Расизма не должно быть, так же как и негров». Солдатика того отправили тогда на губу чуть ли не на вечное поселение, потому как один из чёрных гостей, как оказалось, не только спикал на инглише, но и по-русски кое-что понимал. Обиделся.
На негров старлею было наплевать с высокой колокольни, а вот в том, что сталкеров существовать не должно, он готов был расписаться хоть кровью. Романтики он в сталкерстве наблюдал не больше, чем, скажем, в альпинизме. Только если лазающие в горы мужики выглядели просто придурками с атрофировавшимся инстинктом самосохранения, то мужики, шляющиеся по Зоне, не сильно отличались в его глазах от тех, которые на зоне сидели. И можно сколько угодно умиляться благородству бандитов из старых сериалов, от которых прутся дамочки за пятьдесят, но бандит остается бандитом. То же касается и сталкеров. И заслуживают они только одного. Потому прав генерал — уничтожать! Зона требует глобальной зачистки. И на помойке должен быть порядок.
От осознания причастности к большому делу на душе посветлело. Он служит Родине. А если на этом еще и навариться получится, так и вообще чудесно.
Добравшись в своих размышлениях до этого момента, Сергей окончательно успокоился, подхватил пустой рюкзак и в последний раз полез в землянку.
Мунлайт появился спустя час. За это время Сергей успел собрать нехитрые пожитки, сожрать порцию опостылевшей лапши и отправить пару радужных сообщений на ту сторону Периметра.
Седой, несмотря на рюкзак и два автомата, топал бодрой походкой довольного жизнью человека. Второй мужчина, ковыляющий за его плечом, больше всего напоминал сталкерского Деда Мороза. Огромный, бородатый, взлохмаченный и похмельный. С огромным рюкзаком, АКМом и добрыми, но утомленными глазами.
«Такой Дед Мороз должен приходить к каждому сталкеру, — пришла идиотская мысль, — и приносить подарки в виде артефактов, патронов и яичной лапши — кому что, в зависимости от поведения в течение года. И приходить он должен обязательно второго января. Потому что тридцать первого все сталкеры пьют, а первого похмеляются».
Карташов потряс головой, пытаясь вытряхнуть из нее бредовые думки. Двое сталкеров подошли ближе.
— Это мой напарник, — весело поведал Мунлайт. — Раньше его звали англицким словом, а теперь он сторонник возвращения к истокам, потому его зовут Чингачгук Большой Змей.
— Адепт хаоса, — устало буркнул бородатый.
— А то, — отозвался Мунлайт и посмотрел на Сергея. — А это наша Сберкнижка.
— Меня зовут Игрок, — сквозь зубы процедил Карташов, чувствуя, что снова начинает злиться.
— Змей, — тяжело выдохнул бородатый, похожий на Деда Мороза сталкер.
Мунлайт тем временем скинул рюкзак и подошел к Карташову. Перед глазами старлея вспыхнул экран ПДА с картой, насколько он смог оценить беглым взглядом, куда более подробной, чем у него самого.
Седой щелкнул зуммером, и карта поплыла, удаляясь. Крупные объекты сделались мелкими, Зона съежилась, чуть ли не полностью уместившись на экранчик.
— На какой кордон идем?
— Сюда, — ткнул пальцем Карташов.
Мунлайт отчего-то заулыбался и повернулся к Змею.
— Слышь, Снейк, возвращаемся. Не прошло и года.
Большой бородатый сталкер с добрыми усталыми глазами неопределенно кивнул. Судя по его поведению, Змея в самом деле томило похмелье. Он был возвышенно-апатичен и печален великорусской утренней грустью.
Седой, напротив, если и составлял компанию своему приятелю, то видимыми последствиями не страдал. Выглядел свежим, как огурец.
— Держи, — он деловито пихнул Сергею «Калашников». — Это тебе вместо твоей трехлинейки. Махнул не глядя.
— Спасибо, — отозвался Сергей, принимая автомат и пяток рожков следом, которые Мунлайт передал ему уже без комментариев. Видимо, надоело изгаляться.
«Выдохся седой», — злорадно подумал Карташов.
— Бэпэшку отдай, — потребовал Мунлайт.
