— …различие в том, что законы суши в море не действуют. Знайте, что здесь свой закон, и его устанавливаю только я. Пока вы на шхуне, я ваша судьба, ваше провидение и ваш законодатель. Этот хлыст лишь один из хранителей моего закона. Но есть и другой…

Капитан перехватил кнут и сделал из ремня петлю.

— Вот второй хранитель закона, и если понадобится, я без колебаний прибегну к его услугам, не сомневайтесь. Однако помните, что главная опора закона — покорность и послушание. И тогда корабль ничем не будет отличаться от вашего дома в родной деревне. Пока вы в море, вы должны подчиняться субедару Бхиро Сингху, как своему помещику, а он подчиняется мне. Субедар знает ваши обычаи, на шхуне он вам мать и отец, а я ему царь и бог. Знайте, что благодаря заступничеству субедара сегодня никого не накажут, он упросил пощадить вас, ибо вы еще не знакомы с корабельными правилами. Но в следующий раз кара будет суровой и коснется любого, кто замешан в беспорядке. Пусть всякий злоумышленник знает: вот что его ждет…

С треском молнии ременная плеть рассекла накаленный воздух.

Несмотря на жару, от слов капитана до самых костей пробирало холодом. Гирмиты оцепенели от страха, ибо лишь теперь поняли, что не только покидают родину и пускаются в плавание по Черной Воде, но переходят во власть хлыста и петли. Взгляды их устремились к острову, соблазнявшему своей близостью. Вдруг один седоватый пожилой мужичок что-то залопотал, и Полетт догадалась, что он больше не в силах противостоять зову земли. Хоть чутье уведомило ее о том, что сейчас произойдет, она едва ли не первая вскрикнула, когда мужик оттолкнул ласкара и прыгнул за борт.

— Адми гирах! Человек за бортом! — завопили охранники.

Многие гирмиты не видели, что случилось, и заметались в панике. Воспользовавшись суматохой, еще два человека прорвали оцепление и сиганули в воду.

Охрана совершенно озверела и, раздавая удары направо и налево, стала загонять переселенцев в трюм. Ласкары, готовившие баркас к спуску, только усилили суматоху: лишенная чехла шлюпка накренилась и из нее на палубу высыпались квохчущие куры и петухи. Вздымая тучи перьев, помощники бросились к боканцам и сами тянули тросы, с ног до головы перемазавшись куриным пометом и кормом.

Женщины, о которых все забыли, сбились в кучку возле борта. Перегнувшись через леер, Полетт увидела, что один беглец уже скрылся под водой, а двое других борются с течением, тащившим их в открытое море. Над ними кружила огромная стая птиц, которые время от времени пикировали к воде, словно проверяя, жива ли еще добыча. Вскоре головы пловцов исчезли, но птицы терпеливо наматывали круги, ожидая, когда всплывут трупы. Отлив уносил невидимые тела к горизонту, и стая постепенно отдалялась от шхуны.

Наконец-то подул долгожданный ветер, но ласкары ставили паруса очень неспешно, боясь пересечь след, оставленный тремя обезображенными мертвецами.

На следующее утро небо закудрявилось, как барашек, а порывистый ветер поднял волну, обеспечившую «Ибис» игривой болтанкой. Многих гирмитов подташнивало еще на Хугли, ибо шхуна даже в самом безмятежном состоянии была гораздо подвижнее своих речных собратьев. Теперь же, когда ее колыхало с боку на бок, почти все впали в младенческую беспомощность.

Предвидя эпидемию морской болезни, охрана спустила в трюм с полдюжины ведер и бадеек. Поперву деревянные посудины сослужили добрую службу, но вскоре наполнились доверху, их содержимое выплескивалось через край. Сначала более крепкие гирмиты помогали ослабевшим товарищам добраться до ведер, но качка крепла, и почти все так обессилели, что опрастывались прямо на лежаках. Теперь болтанку усугубляла жуткая вонь — и без того душный трюм будто накрыло гигантской волной блевотины. Ночью один человек захлебнулся собственной рвотой, но чуть ли не весь день смерть его оставалась незамеченной. Когда обнаружили покойника, уже мало кто держался на ногах, и предание тела воде прошло без свидетелей.

Как и многие, Дити не ведала о несчастье с соседом, но если б и знала, ей бы недостало сил проводить усопшего даже взглядом. Неимоверных усилий стоило перевалиться на бок, чтобы Калуа протер циновку, а уж о том, чтобы встать или выбраться из трюма, не было и речи. От одной мысли о еде она давилась рвотой и чуть слышно шептала:

— Я не вынесу, не вынесу…

— Ничего, — успокаивал Калуа. — Обойдется.

Потом Дити немного оклемалась, а вот Сарджу совсем схудилось. Ночью она так жалобно стонала, что Дити, соскребя остатки сил, положила ее голову к себе на колени и укрыла влажной тряпицей. Вдруг Сарджу напряглась.

— Ты чего? — всполошилась Дити. — Что с тобой?

— Ничего, — прошептала Сарджу. — Помолчи…

Встревоженные криком, закопошились другие женщины:

— Что случилось? Чего с ней?

Взывая к тишине, Сарджу подняла трясущийся палец и приникла ухом к животу Дити. Женщины затаили дыхание; наконец Сарджу открыла глаза.

— Что такое? — спросила Дити.

— Господь наполнил твое чрево. Ты беременна.

В полдень капитан Чиллингуорт неизменно появлялся на палубе, чтобы вместе с помощниками определить высоту солнца. Захарий с нетерпением ждал этого ритуала, удовольствие от которого не могло испортить даже присутствие мистера Кроула. Радовала не только возможность применить свой секстант, что тоже было приятно, но эти минуты вознаграждали за скуку беспрерывных вахт и постоянное раздражение от соседства первого помощника; меняющаяся на карте позиция шхуны говорила о том, что путешествие все же не бесконечно. Ежедневно Захарий сверял свои часы с корабельным хронометром, и движение минутной стрелки свидетельствовало: невзирая на неизменчивый горизонт, шхуна неуклонно меняет свое местоположение во вселенной времени и пространства.

Мистера Кроула злило, что у него часов нет, а у Захария есть, и каждый раз он отпускал очередную остроту:

— Извольте, идет наша обезьяна с орехом.

А вот капитану нравилась пунктуальность второго помощника:

— Определиться всегда полезно, никому не помешает знать свое место.

Однажды, когда Захарий возился с часами, он сказал:

— Симпатичная у вас побрякушка, Рейд. Позвольте взглянуть.

— Да, конечно, сэр. — Щелкнув крышкой, Захарий вручил капитану свои часы.

Мистер Чиллингуорт вскинул бровь, разглядывая филигранный узор:

— Хорошая вещица, Рейд. Думаю, изготовлена в Китае; скорее всего, в Макао.

— Разве там делают часы?

— Да, и порой весьма недурно. — Капитан откинул крышку и тотчас заметил гравировку. — Что это здесь?.. Адам Т. Дэнби, — прочел он и, нахмурившись, удивленно повторил: — Адам Дэнби… Можно узнать, как они к вам попали, Рейд?

— Да, знаете, сэр… — Будь они вдвоем, можно было бы спокойно признаться, что часы получены от боцмана Али. Но рядом стоял мистер Кроул, и, не желая поставлять боеприпасы в арсенал его шпилек, Захарий пожал плечами: — По случаю купил в кейптаунском ломбарде.

— Вот как? Любопытно, весьма любопытно.

— Да? Почему?

Капитан взглянул на солнце и промокнул лоб:

— История занятная, но в двух словах не расскажешь. Давайте-ка сойдем вниз.

Оставив первого помощника на палубе, они спустились в кают-компанию и сели за стол.