принять к сведению два основных положения, получивших статус научных открытий последних лет:

1. Обучение людей лучше справляться с чувствами, свидетельствующими о потере душевного равновесия — гневом, тревогой, депрессией, пессимизмом и одиночеством — есть форма профилактики болезни. И поскольку результаты исследований показывают, что токсичность таких эмоций, приобретших хронический характер, сравнима с отравляющим воздействием никотина у курильщиков сигарет, то, помогая людям быстрее избавиться от подобных эмоций, можно было бы добиться терапевтического эффекта, сопоставимого с тем, который достигается, когда заядлого курильщика заставляют бросить курить. Проведение в жизнь этого плана, могущего оказать значительное влияние в сфере здравоохранения, следует начинать с обучения основным навыкам пользования эмоциональным интеллектом еще в детском возрасте с тем, чтобы они стали пожизненной привычкой. Другая весьма результативная профилактическая стратегия предусматривает обучение управлению своими эмоциями людей, достигших пенсионного возраста, поскольку хорошее эмоциональное состояние составляет один из факторов, определяющих, будет ли пожилой человек быстро угасать или продолжит вести полноценную жизнь. Третью целевую группу можно отнести к так называемой группе риска, в которую входят наиболее бедные граждане, работающие матери-одиночки, жители районов с высоким уровнем преступности и т.п., то есть постоянно живущие в чрезвычайно напряженной обстановке. Они могли бы чувствовать себя гораздо лучше, если бы научились исключать долю эмоций из стрессовых ситуаций.

2. Многие пациенты могут получить заметную пользу, если к их психологическим потребностям будут относиться с вниманием наряду с их потребностями в чисто медицинском обслуживании. Хотя то, что врач или медсестра приносят поддержку и утешение, — это уже шаг к более человечному обслуживанию, можно сделать еще больше. Но эмоциональная забота — это возможность, которую сегодня слишком часто упускают во врачебной деятельности. Это слабое место медицины. Несмотря на накапливание данных относительно терапевтической полезности внимательного отношения к эмоциональным потребностям, а также свидетельств, подтверждающих наличие связей между эмоциональным центром в головном мозге и иммунной системой, многие врачи по-прежнему скептически относятся к тому, что эмоции их пациентов что-то значат с клинической точки зрения, отмахиваясь от этих данных, как пустых и анекдотических, как от «досадных мелочей» или, что еще хуже, как от преувеличений нескольких усиленно рекламирующих себя лиц.

Несмотря на то что все больше и больше пациентов прибегают к более человечной медицине, она начинает исчезать. Разумеется, еще остались преданные своему делу медсестры и врачи, окружающие своих пациентов чуткой и отзывчивой заботой. Но из-за меняющейся культуры самой медицины, которая все больше откликается на требования бизнеса, становится все труднее найти такое обслуживание.

С другой стороны, человечная медицина может принести коммерческую выгоду: избавляя пациентов от эмоционального дистресса, как свидетельствуют полученные ранее данные, можно сэкономить деньги — особенно с точки зрения предотвращения или задержки начала болезни или быстрейшего выздоровления пациентов. В ходе исследования пожилых пациентов с переломом костей тазобедренного сустава в Медицинской школе Нью-Йорка и в Северо-Западном университете те пациенты, которых лечили от депрессии в дополнение к оказанию обычной ортопедической помощи, выписывались из больницы в среднем на два дня раньше; суммарная экономия затрат на медицинское обслуживание примерно сотни пациентов составила 97 361 доллар.

При таком уходе пациенты получают большее удовлетворение от общения с врачами и от лечения. После появления рынка медицинских услуг, где пациентам предоставлена возможность выбирать между конкурирующими программами здравоохранения, степень удовлетворенности пациента станет немаловажным фактором в принятии этого очень личного решения: неприятные переживания, возможно, заставят больного обратиться за помощью в другое медицинское учреждение, а приятные, наоборот, превращают больного в верного поклонника.

И наконец, подобного подхода может потребовать даже простая медицинская этика. Так, в редакционной статье «Журнала Американской медицинской ассоциации» с комментариями сообщения о том, что депрессия в пять раз увеличивает вероятность летального исхода после перенесенного сердечного приступа, говорится: «Очевидность факта, что психологические факторы вроде депрессии и социальной изоляции выделяют пациентов с ишемической болезнью сердца в группу наибольшего риска, означает, что отсутствие попыток заняться этой проблемой выглядит неэтично».

Основное значение изысканий в сфере эмоций и здоровья состоит в том, что медицинское обслуживание, в рамках которого не учитываются переживания людей, борющихся с хроническими или тяжелыми недугами, сегодня уже нельзя считать адекватным. Пришло время, когда медицине следует более эффективно использовать зависимость между эмоциями и здоровьем. То, что пока составляет исключение, может — и должно — стать нормой, чтобы всем нам стала доступной более чуткая и заботливая медицина, или по крайней мере более человечная. Кстати сказать, кому-то это ускорило бы выздоровление, судя по высказыванию одного из пациентов в открытом письме своему хирургу: «Сочувствие — это не просто умение работать руками, это добрая медицина».

В такие моменты дети получают серьезнейшие уроки. И Лесли вполне могла бы сделать из этой тягостной перепалки однозначный вывод: в сущности, ни ее родители, ни кто бы то ни было еще не заботятся о ее чувствах. Если похожие моменты повторяются несчетное число раз на протяжении всего детства, они сообщают какую-то часть самой существенной информации о жизни — уроки, которые могут определить весь се ход. Жизнь в семье — это наша первая школа эмоционального научения; в ее закрытом для посторонних глаз котле мы учимся тому, как относиться к самим себе и как остальные будут реагировать