Вздрогнув, Слава рывком поднялся.

– Что думаешь делать? – поймав это движение, среагировал лежащий на диване Крюк.

Сколько уйдет на него времени? Пять секунд? Меньше? Один удар ребром ладони по адамову яблоку – и ваших нет. Выбежать на улицу…

Корсак мягко встал и направился к развалившемуся на диване бандиту.

…отследить Червонца – еще минута, от силы две.

А там… Там это уже неважно. Для Славы время будет идти очень быстро, для Червонца – невыносимо медленно. Но это уже неважно.

До Крюка оставалось не более трех шагов, когда Слава вынужден был остановиться…

– В июле сорок пятого года Московским уголовным розыском была впервые в истории советской милиции проведена операция по внедрению в крупную банду штатного сотрудника МУРа, – раздалось из темноты, и у Корсака похолодели ладони. – Его фамилия Арапов, он жив и поныне и до сих пор работает в МУРе, в отделе по борьбе с бандитизмом. После его внедрения банда была полностью ликвидирована и предстала перед судом. Проанализировав ход операции, просчитав все ее плюсы и минусы, ошибки и удачи, руководством НКВД было принято решение о внедрении в крупные банды, действующие на территории СССР, своих сотрудников. В декабре прошлого года был таковой внедрен и в банду Святого. Легенда сыщику Ленинградского уголовного розыска подбиралась более тщательно и обдуманно, нежели Арапову. Этот сотрудник в августе того же года был помещен в специальный лагерь особого назначения, СЛОН, где для упрочения своего авторитета, да и для того, чтобы его получше запомнили зэки, совершил устранение, а проще говоря, убийство двоих уголовников, отбывавших большие сроки наказания. Еще через месяц ему был организован побег из лагеря, после чего он оказался в Ленинграде, где и познакомился «случайно» с людьми Святого. После ряда проверок он был принят в банду и практически целый год поставлял руководству информацию о перемещении банды, о планируемых операциях и объектах, на которые выходили бандиты.

Медленно вернувшись, Ярослав сел на кровать.

– Так были предотвращены нападения банды Святого на кассы судостроительного завода, химического комбината, на квартиры ювелира Рубинштейна, Заикина, на ломбарды Пестрякова и Поскотина. Банда несла потери, однако сам Святой и приближенные к нему лица, в том числе и Червонец, оставались неуязвимы. Но три недели назад внедренный сотрудник сообщил своему руководству о том, что банда готовит налет на соседнюю деревню. Заблаговременно выстроенный заслон позволил не только спасти жизни людей, но и смертельно ранить главаря банды – Святого. Как и предусматривалось заранее, внедренный сотрудник должен был остаться с вышедшими из окружения бандитами и довести дело до конца, поскольку Ленинградскому уголовному розыску не было известно, где находится общак Святого, его квартиры в Ленинграде, его связи с руководителями государственных органов и сотрудниками милиции, а также дальнейшие планы оставшихся в живых преступников. Все это нужно было установить, чтобы впоследствии дезорганизовать, разобщить и уничтожить банду.

Две недели назад внедренный сотрудник уголовного розыска получил задание вывести группу захвата к району дислокации банды Святого и указать места ее возможного отхода. Главной задачей было пленение главаря и приближенных к нему людей. Хорошо зная образ мышления Святого и его пристяжных – а это объяснимо, поскольку сотрудник за время нахождения в банде уже почти приблизился к ее верхушке, – он указал руководству дом в Коломягах.

Но ни руководители сотрудника, ни он сам не могли предвидеть, что через два часа после того, как он передал информацию, Святой вызовет его к себе и прикажет привезти из одной из ленинградских квартир своего сына.

Именно приезд в Коломяги сына Святого Корсака и спутал все карты Ленинградскому угро. Во время захвата банды и ее уничтожения он указал верхушке банды Святого направления, где, по его мнению, располагались основные силы НКВД, сам же, уводя за собой Червонца, Крюка и еще нескольких кажущихся ему нужными лиц, ушел в направлении, которое внедренный сотрудник не определял как возможное для спасения. Ползти открытой местностью несколько километров мог только дурак или хорошо разбирающийся в тактике действий войсковой разведки специалист.

Таким образом, спасши жизни ближайших к Святому лиц, сын Святого частично сорвал запланированную НКВД операцию по уничтожению крупнейшей и опаснейшей банды Ленинградской области.

Что еще сказать вам, Ярослав Михайлович, перед тем, как вы свернете мне шею?

Наверное, я должен сообщить вам, что знаю, где находится ваша жена и сын…

Окутанный сизой осенней дымкой вечер опустился на Ленинград по обыкновению быстро. В это время года город на Неве в полной мере подтверждает свое звание одного из самых неуютных городов страны. Те, кто здесь родился и вырос, не огорчаются от вечной сырости и неуюта. Напротив, старожилы считают Ленинград самым благодатным местом на темени матушки земли. Им не нужно жаркого бабьего лета средней полосы, они не восторгаются мягкой отходчивостью лета в Поволжье. Люди, коротающие свою жизнь вблизи Балтийского моря, уверены в том, что живут в городе, предназначенном для самых счастливых людей страны.

Конечно, пришлось потерпеть. Страшная блокада, голод, холод, но разве не для того это случилось, чтобы в очередной раз проверить крепость ленинградцев? Петербург, Ленинград… Зови его как хочешь. Веришь ты в это или нет, но здесь будут рождаться, творить и умирать величайшие из россиян. И кто знает, не переместится ли столица сюда из златоглавой в недалеком будущем?

Заместитель начальника военной разведки СССР полковник Шелестов не был коренным петербуржцем. Москвич по рождению, он провел детство в Крыму, юность на Дальнем Востоке и оказался в Ленинграде лишь ближе к войне, когда его талант высокопрофессионального разведчика был замечен и оценен по достоинству.

Центр военной разведки располагался в Москве, что и неудивительно, однако управление, которым руководил бывший командир «Стерха» Шелестов, отвечающее за работу резидентуры в Европе, располагалось в Ленинграде. Этот шаг был предпринят, когда Москва уже цвела и отстраивалась, а Ленинград только-только начинал проветривать свои легкие после тяжелейшей осады. Сюда начинала стекаться свежая кровь иностранных разведок. Этому надо было противопоставить хорошо отлаженную систему контрразведки. Шелестов был откомандирован по личному приказу Сталина в Ленинград и с этого времени являлся фактическим начальником контрразведки и военной разведки, управляющей деятельностью агентов и штатных сотрудников в освобожденной Европе.

Права, данные бывшему командиру «Стерха», были весьма велики. Верховный главнокомандующий умел ценить толковые кадры и размещать их вокруг себя таким образом, чтобы в случае необходимости иметь возможность быстро применить на практике их лояльность. Шелестов был одним из таких доверенных лиц, но право такое – быть рядом со Сталиным и пользоваться его доверием – он заработал не в кабинетной борьбе одуревших от страха политиканов и лжемарксистов, а в бою, выполняя самые опасные и ответственные поручения Ставки.

Когда Шелестову сообщили, что с ним ищет встречи какой-то старик со скользким взглядом, он не удивился. В последнее время немало граждан, наученных дурным опытом сообщать первым, дабы не быть объектом чьего-либо сообщения, рвались с доносами в различные инстанции, едва те появлялись на свет. НКВД – орган проверенный, но в силу известных обстоятельств являться туда с доносом стало опасным. После чистки тридцатых наступила пора некоторого затишья, не исключено, что страшный орган мучился в коликах – переварить в своем нутре столько человеческих жизней под силу разве что социальным работникам преисподней. Доносчиков с мятыми бумажками, на которых излагались страшные истории поедания в тиши ночи соседями черной икры или растопки печей газетами с портретами государственных деятелей, принимали, но уже не с таким участием, как десять лет назад. Их хвалили за бдительность и даже выезжали по сообщениям, но теперь из десятерых брался только один. Тот, который даже после задержания кричал, что Сталин зверь и что 20 миллионов мы потеряли исключительно из-за его доверчивости Гитлеру. Брали тех, кто обвинял главнокомандующего в заключении пакта 1939 года, кто во всеуслышание подозревал, что вторая линия обороны за Брестской крепостью строилась Сталиным медленно сознательно, кто оказывал чекистам вооруженное сопротивление кочергой или просто плевал в