— Что с тобой творится, София?! Я скоро совсем не буду знать, что к чему.
— Сократ тоже не знал. Он только знал, что ничего не знает. И все равно был самым умным человеком в Афинах.
Мама совсем растерялась.
— Это вас в школе научили? — наконец выговорила она.
София энергично замотала головой.
— Там нас не учат ничему… В том-то и разница между школьным учителем и настоящим философом. Учитель считает себя всезнающим и старается вдолбить свои знания ученикам, а философ познаёт мир вместе с ними.
— Ага, ты опять заводишь речи о белых кроликах. Наверное, тебе пора рассказать о своем возлюбленном. Иначе напрашивается мысль, что он малость не в себе.
— Он-то в себе! — резко повернувшись к матери и размахивая посудной щеткой, отозвалась София. — Только он вроде овода, который выводит из себя других, чтобы заставить их отказаться от стереотипного мышления.
— Это уж слишком! По-моему, он просто-напросто зазнайка.
София опять склонилась над посудой.
— Он не зазнайка и не всезнайка. Он стремится к истинному знанию, к мудрости, что и отличает джокера от остальных карт в колоде.
— «Джокера»?
София кивнула.
— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что в колоде масса червей и бубен, пик и треф, а джокер всего один?!
— Как ты разговариваешь с матерью, милая?
— Так же, как ты разговариваешь с дочерью!
Мама уже разложила по местам покупки и теперь, взяв газету, ушла в гостиную. Софии показалось, что она несколько громче обычного закрыла за собой дверь.
Домыв посуду, девочка поднялась к себе. Там она вынула из шкафа красный шелковый шарф, который вместе с конструктором положила на верхнюю полку, и долго рассматривала его.
Хильда…
АФИНЫ
Ближе к вечеру мама пошла в гости к подруге. Стоило ей выйти за ворота, как София побежала в сад и забралась в Тайник в бывшей живой изгороди. Рядом с коробкой из-под печенья лежал толстый сверток. Девочка торопливо разорвала бумагу: видеокассета!
Бегом обратно в дом. Видеокассета! Это нечто новое. Но откуда философ знает, что у них есть видак? И что записано на кассете?
София сунула ее в магнитофон. Вскоре на экране появилось изображение большого города. Не прошло и минуты, как София сообразила, что ей показывают Афины: камера наехала на Акрополь.
София не раз видела знаменитые руины на картинках. Но эта картинка была живая. Между развалинами храма бродили толпы по-летнему одетых туристов с фотоаппаратами на шее. Кажется, у одного мелькнул в руках плакат? Вот он опять! Неужели там написано «Хильда»?
Чуть погодя на экране появился крупный план мужчины средних лет. Невысокого роста, с аккуратно подстриженной черной бородкой, в голубом берете. Глядя прямо в объектив, он произнес:
— Добро пожаловать в Афины, София. Как ты наверняка догадалась, я — Альберто Нокс. Для большей доходчивости повторю лишь одно: белого кролика по-прежнему извлекают из черного цилиндра Вселенной.
Мы стоим на Акрополе. Слово
София пребывала в смятении. Неужели человек, обращающийся к ней с экрана, и вправду учитель философии? Она ведь только однажды видела в темноте его силуэт. Но мужчина, который стоял на афинском Акрополе, вполне мог быть тем же человеком.
Вот он двинулся вдоль длинной стороны Парфенона, и камера последовала за ним. Достигнув края обрыва, он указал куда-то вбок от себя. Оператор взял в кадр старинный театр, расположенный в низине у подножия акропольского холма.
— Это театр Диониса, — продолжал мужчина в берете, — вероятно, самый древний театр в Европе. При жизни Сократа здесь исполнялись великие трагедии
Коренастый учитель философии обошел вокруг огромного храма, и справа открылся вид на несколько других святилищ, поменьше. Философ начал спускаться между высокими колоннами. Дойдя до подножия Акрополя, он влез на пригорок и простер руку к Афинам.
— Холм, на котором мы стоим сейчас, называется
В следующее мгновение он уже вынырнул между развалинами. Над его головой — в самом верху экрана