Когда аромат булочек добрался до холла, я отправился на кухню. Мне хотелось выпросить у мамы булочку. А также кое-что узнать у нее. Одна линия в рассказе об Апельсиновой Девушке так и осталась не доведенной до конца. Мама еще не читала эту историю.

Она как раз покрыла глазурью с мелиссой две булочки. На кухонном столе лежал пакет с кокосом, которым она должна была посыпать глазурь.

Я спросил: «И кто же был тот мужчина в белой „тойоте'?»

Я спросил без всякого умысла. Мне просто хотелось подразнить ее. Ведь я уже знал, что речь шла о ее старой любви. Во всяком случае, так она сказала отцу.

Но она вдруг пришла в замешательство. Сперва она посмотрела на меня, как будто у нее было рыльце в пушку. Потом села на табуретку.

«Так он написал и об этом!» – воскликнула она.

«По-моему, он немного ревновал тебя», – сказал я.

Она промолчала, и я снова спросил: «Просто скажи мне, кто был тот человек в белой „тойоте'?»

Неподвижными глазами мама задумчиво уставилась на меня. Казалось, она решилась пройти сквозь стальную стену.

«Это был Йорген», – очень тихо сказала она.

Я опешил. «Йорген?» – повторил я.

Она кивнула. В голове у меня все еще был сумбур. Я взял пакет с кокосом и начал рассыпать кокос по полу. Перевернув пакет, я высыпал на пол остатки.

«Это снег», – сказал я.

Мама сидела у стола. Останавливать меня было уже поздно. Она только спросила: «Зачем ты это сделал?»

«Потому что ты спятила! – крикнул я. – У тебя было сразу два любовника!»

Мама решительно это отвергла. «Это неправда, – сказала она. – С тех пор как я встретила Яна Улова, у меня никого не было, кроме него».

Мне по-прежнему казалось, что тут пахнет жареным, но я думал не о булочках.

Я сказал: «А как только Яна Улава не стало, появился Йорген?»

«Нет! – сказала она. – Все было совсем не так. Прошло много лет, прежде чем мы с Йоргеном снова встретились. А все эти годы у меня не было никого, кроме тебя. И ты это знаешь. Но когда мы с Йоргеном снова встретились, я снова влюбилась в него. И все- таки мы долго не могли решиться поселиться вместе, очень долго».

Мне стало почти жалко этого большого птенца. У него по-прежнему дрожал клюв. Но я был неумолим: «А можно спросить, кого из этих двух мужчин Апельсиновая Девушка любила больше?»

«Нет. Нельзя», – твердо ответила она.

Она не рассердилась, но была настроена решительно. Потом она заплакала.

Я не стал повторять свой вопрос, потому что кое-чему научился у отца: человек не имеет права вторгаться в то, что его не касается. Мне следовало держаться подальше от сказки, правила которой меня не касались.

Но иметь собственное мнение мне не возбранялось.

Мне не понравилось то, что я услышал. Получалось, как будто в конце концов выиграл мужчина в белой «тойоте». Он тут был ни при чем. Все были ни при чем. Но я был рад, что отец никогда о нем не узнает.

Если на то пошло, может быть, он сам был виноват в том, что случилось. Он первый нарушил правила. Не смог полгода ждать Апельсиновую Девушку. Поэтому прошло совсем мало времени, как он увидел в придорожной канаве мертвого голубя, к тому же голубь был белый.

Отныне я всегда буду думать об отце как о белом голубе. Но не уверен, что я верю в судьбу. Думаю, что отец тоже не верил. Иначе его не интересовал бы телескоп Хаббл.

Вечером мы вместе с Мириам и Йоргеном съели мамины булочки с шоколадной глазурью. Две булочки были с мелиссой. Их мы отдали Йоргену и Мириам. Я считал, что мы перед ними в долгу.

Прошло несколько дней после того вечера с булочками, а я по-прежнему сижу перед старым компьютером. Мне надо решить, как я отвечу на отцовский вопрос. Предельный срок истекает завтра. Пока еще никто не получил разрешения прочитать письмо отца. Но завтра к нам на воскресный обед приедут бабушка с дедушкой. И срок истечет.

Все последние дни я не думал ни о чем, кроме предстоящего мне трудного выбора. Я прочитал это длинное письмо четыре раза, и каждый раз думал: бедный, бедный отец. Мне было по- настоящему жаль, что его больше нет здесь. Но то, о чем он писал, касалось не только его. Это касалось всех людей в мире, и тех, которые жили здесь до нас, и тех, кто живет теперь, и тех, кто будет жить после нас.