Plaza de la Alianza. Если Апельсиновая Девушка немного похожа на меня, рано или поздно она непременно появится там, где я расположился. Однажды мы встретились с ней в кафе в Осло. И еще раз – в соборе. Что нам особенно удавалось, так это случайно сталкиваться друг с другом.
Я решил сидеть в кафе до победного. Было не больше трех, и я мог сидеть на Plaza de la Alianza еще по меньшей мере восемь часов. Мне это не казалось долго. Еще в Осло я заказал себе место в маленьком пансионе, который находился поблизости. Там меня предупредили, что я должен буду вернуться до двенадцати, потому что потом они запирают двери. (Даже в испанских пансионах есть свои правила, которые все соблюдают!) Я решил, что если Апельсиновая Девушка не появится на площади до десяти, я просижу там же от восхода до заката весь завтрашний день.
Я сидел и ждал. Разглядывал людей, которые приходили и уходили, – и местных жителей, и приезжих. И сделал вывод, что наш мир – красивое место. И меня снова охватила эйфория, вызванная всем, что меня окружало. Кто мы, живущие в этом мире? Каждый человек на этой площади был кладезем сокровищ, полным мыслей и воспоминаний, мечтаний и стремлений. Сам я находился в центре моей земной жизни, но это относилось и ко всем остальным людям на площади. Например, официант, он должен был обслуживать всех, кто приходил в это кафе, и поскольку я заказал четвертую чашку кофе, я понимал, что, по его мнению, я слишком долго занимаю столик, ведь прошло уже три или четыре часа, как я тут расположился. Когда через полчаса моя четвертая чашка кофе опустела, он быстро подошел ко мне и вежливо спросил, не хочу ли я расплатиться. Но я еще не мог уйти, ведь я ждал Апельсиновую Девушку, и потому я заказал большую порцию тапаса – испанской легкой закуски-ассорти – и колу. Никакого вина или пива, пока не придет Апельсиновая Девушка, думал я, а тогда мы выпьем шампанского. Но никакой Апельсиновой Девушки не появилось. Пробило семь, я чувствовал, что мне следует попросить счет. Я вдруг постиг всю глубину своей наивности. Прошло много дней с тех пор, как я дома, на Хюмлевейен, вынул из почтового ящика открытку, посланную из Севильи, и столько же понадобилось на то, чтобы добраться сюда. Апельсиновая Девушка была так же недосягаема, как раньше, у нее, безусловно, были более важные дела, чем играть со мной в кошки-мышки, может быть, она изучает сейчас испанский где-нибудь в Саламанке или Мадриде. Я заплатил по счету и собрался покинуть кафе. Меня разочаровала собственная неспособность делать правильные выводы, и я решил завтра же утром уехать обратно в Норвегию.
Не знаю, испытывал ли ты когда-нибудь досаду, вызванную тем, что твои усилия оказались напрасны? Например, в снег и в слякоть ты едешь в город, чтобы купить что-то необходимое, и приезжаешь в магазин спустя две минуты после закрытия. Такие вещи раздражают, но
И тут она пришла, Георг! Была половина восьмого, когда она неожиданно появилась на Plaza de la Alianza!
После того как я четыре с половиной часа просидел под апельсиновым деревом, Апельсиновая Девушка легкой походкой впорхнула на эту апельсиновую площадь. Не в старом анораке, разумеется, – Андалузия находится в субтропиках. На ней было сказочное летнее платье, пламенно-красное, как цветы бугенвиллеи, росшей вдоль высокой стены, на которую я смотрел. Может быть, она взяла платье взаймы у Спящей Царевны, подумал я, или стащила у какой-нибудь феи?
Меня она не заметила. На площади начали сгущаться сумерки. Было тепло, даже слишком тепло, но у меня вдруг начался озноб.
И тут же – не хочу ничего утаивать от тебя, – тут же я увидел, что с ней был молодой человек лет двадцати пяти. Он был высокий, ладный, с большой светлой бородой. У него был вид полярного исследователя. Особенно мне не понравилось, что его нельзя было назвать несимпатичным.
Итак, я проиграл. Но это была моя вина. Я нарушил правила. Нарушил торжественное обещание. Вторгся в то, что мне не принадлежало, в сказку, правила которой были не в моей власти. «Тебе придется ждать меня полгода, – сказала она. – Если ты сможешь прождать так долго, мы снова увидимся…»
Наконец они меня заметили, и, должно быть, я был похож на печку, из которой Золушка выгребала золу, пока принц не освободил ее от ига мачехи и злых сестер. Я говорю
Все это длилось лишь несколько мгновений, но попытайся представить себе эту сцену. Апельсиновая Девушка видит меня под апельсиновым деревом. Она замирает у большого фонтана посередине площади и не спускает с меня глаз, она оцепенела и, кажется, не сможет освободиться от этого оцепенения еще час или два. Однако она приходит в себя, и даже довольно скоро. Спящая Красавица проспала сотню лет, но вот она просыпается, словно заснула всего минуту назад. Она подбегает ко мне, обнимает меня за шею и повторяет то, что уже сказал датчанин: «Ян Улав!»
Теперь наступает очередь датчанина. Небрежной походкой он подходит к моему столику, протягивает мне сильную ладонь и приветливо говорит: «Рад видеть тебя живым и здоровым, Ян Улав!» Апельсиновая Девушка уже села за мой столик, он кладет руку ей на плечо и говорит: «Я – третий лишний». С этими словами он машет нам, отступает назад, поворачивается и тяжело бредет через площадь. Наконец он скрывается из глаз. Мы отделались от него. Добрые феи сейчас на моей стороне.
Она сидит за столиком напротив меня, вложив свои руки в мои. И тепло улыбается, может быть, немного насмешливо, но тепло.
«Ты не выдержал, – говорит она. – Не смог дождаться меня!»
«Не смог, – соглашаюсь я. – Потому что мое сердце истекало кровью».
Я смотрю на нее, она по-прежнему улыбается. Я тоже пытаюсь улыбнуться, но тщетно.
«Выходит, я нарушил уговор», – прибавляю я.
Она задумывается, потом говорит: «Иногда жизнь заставляет нас ждать. Я написала тебе. Мне хотелось, чтобы у тебя хватило сил подождать еще немного».
У меня вздрагивают плечи. «Значит, я проиграл», – говорю я.
«Во всяком случае, оказался непослушным, – говорит она с неуверенной улыбкой. – Но, возможно, кое- что еще можно спасти».
